Клэр нечем крыть в ответ. Святых в Новом Орлеане не было — каждый выживал, как мог. Новые альянсы приходили на смену старым, одна сделка сменялась другой. Кто-то получал все, остальным же доставались глубокие раны от острых осколков обрушившихся планов и надежд. Со временем расстановка сил менялась, новые конфликты прибавляли очков старым врагам и все начиналось с начала. И так без конца. Здесь не было хороших и плохих. Чем глубже копаешь, тем больше демонов находишь, даже у себя.
Ей не под силу оправдать Марселя. Правда глаза колет, но Клэр давно предпочитает её лжи, а потому упорно не отводит взгляд, чуть щурясь в ответ. Жерар сделал многое, породив ненависть по отношению к себе как со стороны ведьм, так и оборотней — и пострадавшим от итогов тех решений бессмысленно приводить причины в противовес. Клэр старалась держаться подальше от этой части его жизни, но истина была проста: поставь её кто-то перед выбором, Давина предпочтет встать с ним рядом, что бы он ни сделал. Потому что он выбирал её. Сражался за нее. Защищал. И если из-за этого ведьмам, пытавшимся её убить, пришлось забиться в подполье и не колдовать, то они сами виноваты. И она скорее предпочтет снова вместе с ним навязать свои правила, чем позволит использовать себя или тех, кто ей дорог. Ведьмам или Клаусу, разницы нет.
— Здесь все пытаются навязать собственные правила. Получается или нет — другой вопрос, — с вызовом произносит Клэр, поднимая вверх подбородок с так давно присущим ей упрямством. Было бы приятно получить поддержку Калеба или кого-нибудь другого, не из их медленно сокращающегося круга общения. Проблема только в том, что ей нужно было подтверждение собственной позиции, а не попытки её изменить. Нравоучений ей хватало и от Ками, пытающейся заменить отстраненного Марселя и вернувшуюся к предкам Женевьеву на посту её очередного воспитателя.
Чужие познания о первородных Давина встречает уклончивым кивком, предпочитая оставить без комментариев. Слишком уж часто Майклсоны всплывали в сегодняшнем разговоре, а учитывая её прошлое и будущие планы, это было не к добру. Вместе с тем сама Клэр толком ничего не узнала о новом знакомом, так виртуозно выпытывавшем у нее информацию о городе и ней самой.
В какой-то момент ей кажется, что где-то она уже допустила ошибку. Все тело немеет, а внутренние органы сворачивает в тугой узел, стоит услышать чужие рассуждения. Такие беззаботные на первый взгляд, разбавленные смехом и мимолетным взглядом. В ушах слышны удары сердца, а каждое постукивание пальцев по столешнице кажутся снятыми замедленной съемкой. В голове — белый шум, а с медленно нарастающей паникой растет уверенность, что нужно нападать. Что несмотря на самостоятельно выбранное место, проследить за ними легче простого, да и просматривалось кафе со всех сторон очень хорошо.
Её приводит в себя стук кружки, поставленной на стол. Вокруг нарастает шум кафе, приглушенный паникой, а воздух наконец проникает обратно в легкие.
Дыши.
Давина ждала небольшого интереса к ковенам и положению ведьм в городе. Слухам. Мест, где можно найти ингредиенты или, в конце концов, оторваться. Шабаши в свои лучшие времена устраивали грандиозные празднества, а молодежь частенько собиралась неофициально, практикуясь в магии или отварах собственного приготовления. А не намеков на Клауса Майклсона и обширные познания о первородных. Слишком опасно. И слишком подозрительно, чтобы даже молочные усы вывели Клэр на хоть какую бы то ни было положительную реакцию.
Калеб странный. Сейчас она искренне жалеет, что он не выплюнул в её адрес гору ругательств и не напал, хорошенько присмотревшись, кого спас. С такими Давина вполне себе представляла, что делать, в то время как сейчас была настороженна и дезориентирована. В который раз ей казалось, что за чужими вопросами кроется знание её личной истории. Некогда неразрешенных дилемм. Слишком уж хорошо у него получалось играть на её больных темам, чтобы это было простым совпадением.
— Так мне нужно себя защитить или остановить Клауса? Когда закончу развлекать тебя, — на смену страху приходит раздражение. Клэр не успевает за переключениями Калеба, за собственными опасениями и подозрениями, за будто протянутыми на ладонях мыслями, которые будут крутиться в голове следующие несколько дней, заставляя обновлять все защитные заклинания и не спать. Она двигается к краю дивана, окидывая настороженным взглядом соседние столики, готовая применить силу, если кто-нибудь попробует её остановить. — Твоя одержимость магией. Силой. Способностью вырывать сердца по щелчку пальцев и знать, что тебе ничего за это не будет. Вот, что для тебя магия, — нужно уходить, нужно прекращать этот разговор, но Давину так злит такой подход, слишком хорошо знакомый, столько раз встречавшийся у всех, кто кичился силой и считал её аргументом, что она задерживается еще ненадолго. — Да, сила имеет значение. От нее зависит, будешь ты играть по чужим правилам или нет. Но если для тебя нет ничего дороже и ты готов пожертвовать чем угодно ради силы, то есть ли в этом вообще смысл?
Очередной ведьмак. Очередная жажда силы и неспособность даже представить свою жизнь без нее. В такие моменты она искреннее жалела, что её план сорвался. Клэр тянется за салфеткой, с небольшим стуком припечатывая ту к столу ладонью перед Калебом, прежде чем развернуться, со словами:
— Добро пожаловать в Новый Орлеан. Ты отлично впишешься.

Несмотря на печальную судьбу дома в Малибу, у Хэппи так и не появилась возможность внедрить в Башне свою систему пропусков: террору начальника службы безопасности подвергался головной офис Старк Индастриз, да коридор с новомодным домофоном в его собственной квартире, в которой Питер был во время одной из внеплановых командировок матери по спасению мира, совпавшему со сменой тети Мэй.

Зато у них был Джарвис, протоколы безопасности которого давно уже не трогал даже Щ.И.Т., личный лифт и в целом зачастую скорее негостеприимный прием, чтобы кто-то посторонний надолго задерживался на верхних этажах. Сам он по-прежнему использовал только первую половину фамилии в большинстве официальных источников, а потому приглашать друзей в гости тоже задачи не стояло. Зато Наташа Старк свою личность никогда не скрывала, поэтому несмотря на все вышеперечисленное, Пит в большинстве случаев спокойно относился к незнакомцам в собственном доме, особенно если те путались между туалетом и холодильником, а Джарвис тактично отмалчивался до тех пор, пока они не превышали определенный временной лимит или только ему известное расстояние до полки с семейными фотографиями.

Мало кто спокойно реагировал на спокойный голос всегда невидимого обладателя, а уж тем более решал уточнить у него личные подробности жизни хозяйки. Еще меньшему количеству людей Джарвис бы ответил на подобный вопрос, поэтому почти было включившийся в разговор с ИИ Питер тормозит в коридоре, возвращаясь задним ходом и, щурясь, присматривается к гостю.

Тот не входил в близкий круг вроде Хэппи или Пеппер, которые были скорее частью семьи. Последняя так и вовсе не стала бы утруждать себя ожиданием в гостиной, имея неограниченный доступ к лаборатории в память о тех предметах искусства, которые теперь покоились под водой и обломками старого дома. И некоторых других косяков. Тот факт, что гостя морозили в гостиной — а Джарвис наверняка доложил о визите в лабораторию — тоже наводил на определенные мысли, так что, немного потоптавшись на пороге, Паркер делает несколько пружинистых шагов внутрь помещения.

— День добрый! У Вас кнопки лифта не заедали? А то в свете последних событий народ больше тащится по космооперам вроде Звездных войн, из-за чего теперь почти что драки в магазинах, где лего по ним продаются. Да и перекупщики вконец ценник задрали, смотреть больно, — болтает Питер в привычной манере, активно жестикулируя то в одну сторону, то в другую, надеясь, что мать не появиться раньше времени и весь его проход до кухни не сдуется на полпути при её появлении. — А как же искусственный интеллект? Скайнет там или Главный компьютер из Матрицы? Эти парни наделали шуму не меньше пришельцев. Вы видели? Вечная тьма, человечество под угрозой исчезновения, даже в прошлое убийц отправляли.

Добравшись до кухонного островка, Паркер то и дело поглядывает в сторону своего собеседника, прикидывая, слушают ли его вообще или экстренно выключают диктофон, чтоб легендарное признание не затерялось. Опускается руками на стол, скрещивая их и доверительно наклоняя голову набок, прежде чем махнуть рукой.

— Вот и я ехал в лифте и думал, а вдруг замыкание? Нехорошо получится. Нет, Вы не думайте, в Башне все хорошо с лестницами и выходами, — запоздало приходит мысль о том, что за порчу репутации детища Пеппер его самого как следует испортят, даже если документация в полном порядке и вопрос будет довольно быстро решен. Просто за подстрекательство. — Просто обидно, что искусственный интеллект, созданный мисс Старк, представляет интерес в качестве источника сплетен. Он, между прочим, у нас не только лифтом управляет.

Поиски любимой черной чашки с терморисунком завершаются ничем, и Питер вновь возвращается к взглядом к новому элементу их гостиной.

— На чашке уже проступил портрет Люка Скайоукера?

— Что не так?

Раньше было проще. Раньше слов Марселя было достаточно. Раньше она им верила.[float=right][/float]

Клэр обескураженно молчит, пытаясь собрать обратно свою готовность сражаться, но с ним это сложнее, чем с кем бы то ни было. Она все пытается найти в чужих глазах тень собственного ужаса, захлестнувшего в тот момент, когда она думала, что потеряет его.

Здесь хватит только на одного.

Раньше её усилия окупались. Она сумела стать частью жатвы, несмотря на наличие других претенденток. Смогла выжить, хотя никто не выжил. Смогла подчинить себе столько магии, что хватило бы уничтожить Новый Орлеан. Ненадолго, но смогла. Помогла приструнить ведьм, хотя это она должна была прятаться и бояться. Смогла снять внушение первородного, смогла помочь.

В ту ночь у нее ничего не вышло.

Раньше было проще. Раньше его слов о том, что все будет хорошо, было достаточно.

С той ночи на кладбище Давина никогда не была одна:  Марсель всегда был рядом. Навещал, оберегал, покупал ей вещи и одежду, усердно обустраивая пыльный чердак полузаброшенной церкви, погрузившейся в полумрак и забытье после отъезда священника из города.

Клэр мельком слышала о том, что там произошло, слишком погруженная в подготовку к ритуалу — лишь позже она узнала, что случившееся тоже было делом рук старейшин, жестоко отомстившим тем, кто попытался встать у них на пути. Но несмотря на случившееся, Марсель смог превратить её убежище в дом, даже если всегда обещал забрать. Чтобы понять это, потребовалось гораздо больше времени, но нигде больше она не чувствовала себя так, как тогда. Никуда не хотела вернуться, нигде не чувствовала себя в безопасности.

— Что не так?

Раньше было проще. Раньше его слов о том, что все будет хорошо, было достаточно.

С той ночи на кладбище Давина никогда не была одна: Марсель всегда был рядом. Навещал, покупал ей вещи и одежду, обустраивая пыльный чердак полузаброшенной церкви, погрузившейся в полумрак и забытье после отъезда священника из города. Клэр мельком слышала о том, что там произошло, слишком погруженная в подготовку к ритуалу — лишь позже она узнала, что случившееся тоже было делом рук старейшин, жестоко отомстившим тем, кто попытался встать у них на пути. Но несмотря на случившееся, Марсель смог превратить её убежище в дом, даже если всегда обещал забрать. Чтобы понять это, потребовалось гораздо больше времени, но нигде больше она не чувствовала себя так, как тогда. Никуда не хотела вернуться, нигде не чувствовала себя в безопасности.

Клэр обескураженно молчит, пытаясь собрать обратно свою готовность сражаться, но с ним это сложнее, чем с кем бы то ни было. Она все пытается найти в чужих глазах тень собственного ужаса, захлестнувшего в тот момент, когда она думала, что потеряет его.

Здесь хватит только на одного.

Раньше её усилия окупались. Она сумела стать частью жатвы, несмотря на наличие других претенденток. Смогла выжить, хотя никто не выжил. Смогла подчинить себе столько магии, что хватило бы уничтожить Новый Орлеан. Ненадолго, но смогла. Помогла приструнить ведьм, хотя это она должна была прятаться и бояться. Смогла снять внушение первородного, смогла помочь.

В ту ночь у нее ничего не вышло.

[indent] Раньше было проще. Раньше его слов о том, что все будет хорошо, было достаточно.

[indent] Марсель не просто спас ей жизнь. Благодаря ему с той ночи на кладбище Давина никогда не была одна: он оберегал её от ведьм и страхов, навещал, задерживаясь допоздна и рассказывая истории прошлого, покупал вещи и одежду, усердно обустраивая пыльный чердак заброшенной церкви, которую смог из убежища превратить в дом. Лучше того, что был до этого. Потребовалось больше времени, чтобы понять это, но нигде больше она не чувствовала себя так, как тогда. Никуда не хотела вернуться, нигде не ощущала себя в безопасности. Даже сейчас. А тогда её разыскивал весь город, и все же можно было спокойно спать по ночам. Марсель не просто спас ей жизнь — он стал её семьей. [float=right][/float]

[indent] — Что не так?

[indent] Клэр обескураженно молчит, пытаясь собрать обратно свою готовность сражаться, но с ним это сложнее, чем с кем бы то ни было. Она все пытается найти в чужих глазах тень собственного ужаса, захлестнувшего в тот момент, когда она думала, что потеряет его.

[indent] «Здесь хватит только на одного.»

[indent] Раньше её усилия окупались. Давина сумела стать частью жатвы, несмотря на наличие других претенденток. Смогла выжить, хотя никто не выжил. Смогла подчинить себе столько магии, что хватило бы уничтожить Новый Орлеан. Ненадолго, но смогла. Помогла приструнить ведьм, хотя это она должна была прятаться и бояться. Смогла снять внушение первородного, смогла помочь, смогла дать отпор.

[indent] В ту ночь у нее ничего не вышло. Лишь отдать полупустой стакан, глотая слезы, и позволить Марселю спасти её друга, пожертвовав собой. Из-за Клауса.

[indent] Клэр захлебывается от количества того, что идет не так. От собственных страхов, которые пришлось загнать подальше, в спешке проводя ритуал, пока гримуары Эстер остались без присмотра, экстренно придумывая план, как не дать Майклу мгновенно уничтожить все, что ей дорого. Опять. Потому что один раз она уже пошла напролом. И проиграла.

[indent] — Ты уже пытался. И чуть не погиб. Джош чуть не погиб! — категорично и резко, но эту оплошность Ди не простила ни себе, ни Марселю. Она помогла с заклинанием в плане с доками и восстанием, но совершенно оказалась не готова к тому, что Клаус так быстро доберется до Джоша. Не готова была смотреть, как он умирает у нее на руках.

[indent] Раньше его слова работали. Раньше её нужно было спасать.

[indent] Теперь нет.

[indent] Клэр спускается на пару ступенек ниже, отпуская перила, в которые успели вцепиться со всей силы. Устало разминает занывшие пальцы, прежде чем с силой вдавить те в лицо, растирая виски и грубо убирая мешающиеся пряди волос с лица. Опустошенно поднимает взгляд, не зная, злится или просто хочет, чтобы Марсель ушел. Потому что за дверь ему больше нельзя. Она сама всех спасет, в то время как ему лучше держаться подальше. И от чердака, и от нее.

[indent] — Как прежде уже не станет, Марсель. Свой выбор ты действительно сделал. И давно, — как и она, сколько не утверждай обратного. Она почти чувствует раздражение Майкла по ту сторону двери — на очередное вновь потраченное впустую, по его мнению, время, на слабость. У нее есть столько хорошего, чтобы вспомнить, но вместо этого Давина предпочитает сосредоточиться на плохом. Стиснув зубы и сжав кулаки. Потому что так нужно. — Ты уже заключал сделки с Клаусом. Когда отдал ему Элайджу. И меня. Впрочем, меня ты часто кому-нибудь передаешь, — в голосе — обида и усмешка. Майклсоны, ведьмы. Кто следующий? — На этот раз я справлюсь сама.

Давина более чем уверена, что дело не в оборотнях, хлынувших обратно в город после снятия проклятия полумесяца. И даже не в вампирах, большая часть которых — из тех, кто успел подпортить много крови ведьмам за время запрета на колдовство и других ухищрений Марселя — скрывалась на другом берегу. Остатки ковенов после завершения жатвы медленно набирали силу. И союзников, с помощью новых альянсов избавляясь от старых противников. И если в разгар дележки власти, когда на носу маячило рождение странного ребенка и утверждение новых правил, они еще пытались держать её при себе, сейчас срок, который ей отпустили на подобные вольности, очевидно, подошел к концу.
Клэр не удивлена, не напугана и, откровенно говоря, давно ждала чего-то подобного. Слишком уж много у них разногласий и взаимных претензий, не говоря уже о том, что гордость вряд ли позволит ведьмам спустить на тормозах тот факт, что она снова предпочла ковенам изгнание. Да еще и осталась в городе, то и дело маяча перед глазами. Их проблема заключалась лишь в том, что мнение ведьм давно перестало играть для нее какое бы то ни было значение, да и ради противостояния Клаусу Давина стала куда сильнее, чем запуганная девочка с чердака с проблемами с магией, которую они забрали год назад. Объяви ведьмы на нее охоту, скажем, по приказу регента — и ей пришлось бы очень несладко, даже разбуди она Майкла. Пока что против нее было всего несколько ведьм, но ситуация от этого не становилась более выигрышной. Особенно когда на сцене продолжали появляться новые действующие лица.
Давина чуть щурит глаза, разглядывая того, кто определенно знал её. Или её имя. От дефицита внимания девушка, сбежавшая с жатвы, не страдала — все, как обещали старейшины. Вот только ничего хорошего подобная известность не сулила. Впрочем, её отсутствие, как показала история с Калебом — тоже. Сама Клэр едва ли в состоянии припомнить ведьмака на давних собраниях новоорлеанского шабаша, скорее всего, в составе семьи. Тот был старше, а потому не входил в их с Моник круг общения, даже если она и припоминала какую-то историю, связанную с ним. Впрочем, тогда она была слишком маленькой, чтобы глубоко вникать в проблемы, выходившие за пределы школы или личных знакомств.
У него в руках цветы. Это первым бросается в глаза, когда за её именем не следует обвинительная тирада. Судя по всему, их маленькие разборки пополнялись незваными гостями, но Ди здраво оценивает свои шансы получить поддержку посреди кладбища Лафайет, а потому не шибко реагирует на посылаемые сигналы. Она скорее поверит, что он будет драматично поглаживать цветы или сдирать по одному лепестки, пока остальные будут пытаться её повязать. Особенно сильно в это верится, когда он затрагивает тему ведьминской гордости, вызывая у Клэр неудержимое желание закатить глаза. Раздраженно втягивая воздух, она поворачивается и к нему полубоком тоже, не давая приблизиться или отвлечь внимание от остальных.
— И ни слова про совесть. Какая длинная обвинительная ре... — договорить Давина не успевает, закрываясь руками от резкого хлопка и несколько пораженно глядя на клубы дыма, теперь отделяющие их от других ведьм. Если он целился в нее, то это был фееричный провал, но её сложно было обвинить в пособничестве с кем-то. Так удачно подставленные руки все-таки попадаются в чужую хватку, но прежде чем девушка успевает дернуть те на себя в попытке освободиться, её утаскивают в сторону с кладбища, вынуждая бежать следом.
— Отпусти! — маневрировать между склепами в узких проходах, когда тебя тащат за собой, не сильно удобно, не говоря уже о том, что задетая гордость жаждет сражения, а не очередного побега. Да и ей рано или поздно придется вернуться в склеп, но приходится признать, что тогда она хотя бы будет готова к тому приему, который её ожидает. — Они ведьмы, им не обязательно за кем-то бегать, чтобы испортить нам жизнь. Хотя, возможно, они хранят ритуальный нож с моим именем, — Клэр ощущает отголоски металлического привкуса собственной крови на губах, ведя плечами и едва сдерживаясь, чтобы не провести по шее. Не время и не место предаваться воспоминаниям, особенно когда не уверен в надежности компании. — Уверен, что стоило мне помогать?
У нее заготовлена тирада на тему недоверия к ведьмам и нежелания принимать помощь от них, даже из лучших побуждений. Отдельный абзац посвящен способности самостоятельно о себе позаботиться, но начать Давина не успевает, в очередной раз ловя отголоски старых ощущений со времен жатвы. Только на сей раз вполне себе натуральные, сбивающие сначала равновесие, из-за которого Клэр поспешно хватается руками за стенку ближайшего склепа, а после и способности нормально дышать. Совсем как...
Поспешно глотая воздух в попытке вдохнуть, Клэр в ужасе смотрит на водную стену, в конце концов начиная захлебываться все той же водой, любезно призванной ведьмаком для их защиты. Все, что ей остается, это настойчиво хвататься за чужую одежду в слабой попытке если не поджечь своего убийцу, то хоть как-то ему помешать завершить начатое.

— Зачем ты это делаешь?
— Потому что у тебя сейчас все карты, но ты не знаешь, кому доверять.

В ту ночь в доках Давине казалось, что козырей у нее не осталось. Бесконтрольная магия выливалась наружу, принося землетрясения и ураганный ветер, разрывала тело на части. Первой реакцией был страх. Извечное желание спастись, с которым она отчаянно цеплялась за Марселя в очередной попытке убежать. Оставалось каких-то пару недель до свободы от преследования ведьм и магии, даже если она только-только вкусила все прелести собственной силы. Перестала убегать, впервые по-настоящему приняв бой. И проиграв, потому что одной только силы порой недостаточно.

Пребывание по ту сторону было невыносимым. Предки сполна наказали её за послушание, не тронув, похоже, только потому что она оставалась частью ритуала. Потому что была им нужна или потому что иначе они не могли бы вернуть остальных. Тьма, сменившаяся белой простыней, в которую её завернули, не принесла облегчения. Возвращенная жизнь ощущалась прогулкой перед тюремным заключением, где надзиратели видят каждый твой шаг. Где у тебя только одна попытка не повторить ошибок, а на чердак сразу же выстроилась очередь из желающих получить её помощь и просьбами пойти наперекор ведьмам.

Давина, можешь думать, что мне наплевать на тебя, но ты ошибаешься.

Уж точно не когда брат жаждет твоей смерти. Давина равнодушно смотрит в окно, не торопясь помогать. Она бы рада насолить Клаусу, но даже мысль выйти за предела чердака вызывает ужас — не то что колдовать или приблизиться к кладбищу. Судьба Ребекки в тот момент её не волнует, затмеваясь обидой на Марселя, которому от нее снова нужна лишь сила.

Которой больше нет.
Козырей не осталось.
Она проиграла.

Предложение вернуться к ведьмам — как удар под дых. Она и правда ему больше не нужна. Клэр пытается спорить, но быстро сдается, просто не зная, что еще может сделать. Или что сделают с ней, если она не подчиниться желанию новой главы клана. Новость о том, что приглашение исходит от ведьм едва ли придает ей спокойствия. Единственным, что дает ей хоть небольшую надежду — встреча с Моник. Первые дни Давина ждет, что та найдет её сама, но ничего не происходит. Лишь Ками сидит у её кровати, пока Давина не проваливается в беспокойный, полный тревог сон.

Очень хороший сон. Но всего лишь сон.

Пора просыпаться. Давина покинуто осматривает чердак, не находя ничего, что хотела бы взять с собой. Каждая вещь кажется чужой. Сквозь силу складывает какие-то вещи, чтобы было в чем ходить. Долго всматривается в свечи, которые раньше зажигала одной лишь силой мысли потехи ради, а теперь боится даже прислушаться к отголоскам магии, не то что применить её. Потому что помнит шепот, подкрадывающийся в темноте со всех сторон. И едва не вздрагивает, стоит в комнате раздаться громкому стуку, нехотя окликая очередного гостя.

— Ребекка, — Клэр отводит взгляд. Марсель сказал, что она не пострадала, но легкий привкус вины все равно повисает в воздухе. Давина не желала ей смерти. Не винила в смерти Тима или своей. Не забыла, что имея возможность силой притащить её на кладбище, Ребекка предпочла дать ей право выбора тогда, когда она думала, что его не осталось.

Не отвечая на вопрос, Давина лишь горько усмехается, возвращаясь к прерванному занятию. Для вида берет пару книг, едва ли различая, что написано на корешке, лишь создавая видимость активных сборов.

— Ты вовремя. Я возвращаюсь к ведьмам, а ты вряд ли захочешь в ближайшее время появляться на кладбище, с барьером или без, — стараясь говорить как можно безразлично, Клэр вряд ли в состоянии скрыть обиду в своем голове. Но лучше уж она, чем страх. — Они больше не преследуют меня. Все кончено.

Легкое пожатие плеч едва ли скроет трясущиеся руки, но последние несколько дней тренировок в присутствии Ками дают свои результаты. А может ей тоже надоело с ней возиться, раз уж Давина ничем не может помочь её дяде.

— Моей силы тоже больше нет. Поэтому вряд ли твое старое предложение еще в силе.

Давина знала, что делала, когда заставляла Элайджу захлебываться кровью собственных жертв, но стоило признать, что это неприятно. Особенно когда не обладаешь регенерацией, и опаленное кашлем горло и легкие, похоже, будут чувствоваться ближайшие пару дней. Впрочем, все это меркнет с возможностью вдохнуть вновь, которой Клэр наслаждается ровно столько, сколько копит силы на то, чтобы оттолкнуть от себя непрошенного горе-помощника. Не магией, а вполне себе руками, но её куда комфортнее находиться от него подальше, несмотря на извинения и, кажется, вполне искреннее сожаление. По крайней мере, отсутствие тирады о мести за ведьм, прямого довольного взгляда и вернувшаяся способность дышать дают этой версии хоть какие-то баллы.
Она еще пару минут придерживается за пики невысокой металлической ограды, на всякий случай прикрывая те руками и выплевывая остатки воды. У нее заготовлена целая речь, но все попытки начать говорить сопровождаются новыми приступами кашля, а голос предательски выдает лишь хриплые, слабые звуки, едва ли передающие всю степень её возмущения. Впрочем, она находит в себе силы, когда вместо взбучки от нее, как оказалось, ждут благодарности.
— Могу тебя швырнуть куда-нибудь, — морщась от массы приятных ощущений при использовании хоть какой-нибудь громкости, «дружелюбно» предлагает Давина, разворачиваясь к ведьмаку. Почему в последнее время все ждут от нее благодарности? Особенно за непрошенную помощь. Но если в прошлый раз её действительно спасли от вампиров и больше на её жизнь не покушались, то у нынешнего героя с послужным списком было хуже. — Или вскипятить кровь, посмотришь, как надо. Что вообще это было?!
Клэр изображает неопределенные взмахи руками, впрочем, быстро стушевываясь от новых позывов. Она привыкла контролировать свою магию, как и каждый свой шаг, но так было не всегда. Когда-то она могла причинить куда больше вреда и вовсе без желания кому-то помочь. Поэтому пусть не сразу, но сквозь злость на чужие действия все же пробивается осознание, что и ей когда-то приходилось искать помощи, чтобы управиться с магией. Вспомнить, как обидны были слова Моник. И как много значила поддержка Джоша. И пусть она не сильно подходила на его роль, это помогло немного успокоиться. Слегка гудящая голова мешает сосредоточиться, но по крайней мере, окинув взглядом склепы вокруг, Ди неохотно кивает в сторону одного из них.
— Можем пойти туда. Хотя бы не зайдем в тупик.
Она все еще не уверена, что стоит тащить его за собой. Или доверять. Но Давина никому не пожелает общаться с ведьмами, планы которых ты нарушил, поэтому решает выразить свое расположение хотя бы так. Вряд ли он успеет что-то сделать с ней по пути за территорию. Впрочем, никогда не говори никогда.
— Серьезно? Ты же вроде знаешь, кто я, — хмуро разглядывая руки после контакта с оградой и обреченно решая не тереть ими виски или тем более глаза, отзывается Клэр. Она не знает, насколько низко опустилась в рейтинге проблем ведьм новоорлеанского шабаша, но явно все еще занимала в нем не последнее место. — Запрет на магию, дружба с вампирами, мертвые ведьмы, хотя почему-то им можно было нас убивать, десять казней египетских. А, нет, последнее — это не я. Хотя, если спросишь, уверена, что я и там каким-то образом отметилась. Я могу продолжать, но вообще этого должно было хватить, чтобы помочь им, а не мне.

Они похожи. В чем-то. И осознание этого, раньше приносившее радость, сейчас неприятно пульсирует внутри. Просит принятия, ведь так станет куда легче. Но Давина упряма. Она привыкла противопоставлять себя другим, будь то ведьмы или Клаус. Проводить четкую черту, концентрироваться на различиях и не замечать сходств. Так было легче — кричать о чужих ошибках и защищаться, не задумываясь о том, какие методы используешь. Как глубоко падаешь и как быстро тонешь.
Другой дурной привычкой была абсолютная неспособность доверять, граничащая с паранойей. Клэр проще взвалить всю тяжесть мира на свои плечи, лишь бы не беспокоиться, что её предадут. А те немногие, кому она могла открыться, могли стать мишенью. И начать платить по её счетам, за её ошибки. А потому им тоже было лучше оставаться в стороне.
Она не знает, отнести Робин к врагам или друзьям. На чем концентрироваться, как судить. Сейчас она может сосредоточиться лишь на заключенной сделке, позволяя времени показать, к чему приведет решение заглянуть в магазинчик пластинок. Внушить себе мысль, что не все обязательно будут тем или другим. Еще одна привычка, хотя в её жизни, казалось бы, достаточно примеров того, что все меняется. Что семья становится врагами, а враги — семьей. Лучшие друзья осуждают, а те, кто едва не стал предателем, сражаются за тебя до конца.
— Больше, как правило, — Клэр не пьет, но сейчас с удовольствием отсалютовала бы бокалом. Чем больше она узнавала того или иного человека, тем больше у него оказывалось тайн. Из этого правила выбивались разве что Тим и Джош. Даже Ками, судя по всему, не рассказывала ей всей правды. Впрочем, сама Давина дала бы фору в части тайн большей половине тех, кого когда-либо знала. — Но, как говорится, единственное, что имеет значение — могу ли я тебе доверять.
И ответ предопределен. По крайней мере, пока обстоятельства или время не убедят её в обратном. Робин права, никто не идеален. Но либо ты можешь принять скелеты и тайны другого, как было у нее с Марселем, либо нет. И Давина не уверена, что в ближайшее время пересмотрит свое отношение к человеческим жертвоприношениям. Сможет ли она закрыть на это глаза ради выгодной сделки? Наверное. Вопрос лишь в том, как долго.
— Мне нужно время, — сложно сказать, было это сказано в ответ на просьбу не думать плохо или лишь обозначение сроков касательно их укрепившейся договоренности. Так или иначе, она аккуратно берет фотографию, помещая ту между картоном обложки одной из наиболее сильно пострадавших картинок. Можно было бы просто сфотографировать её, но Давина собирается сделать все, что сможет, чтобы выполнить свою часть сделки, а потому оригинал может ей пригодиться. — Я найду тебя, когда что-то узнаю. Если мы все чего-то и заслуживаем, так это знать правду.
Звуки улицы возвращают её обратно в привычный ритм жизни. Если оглянуться, можно через стекло увидеть Робин — даже странно, что никто из прохожих не задержался посмотреть на причину беспорядка, который вполне могли по незнанию списать на её визит. Решая не задерживаться у магазина больше положенного, Давина поспешно удаляется, сворачивая на первом же попавшемся ей повороте.

Да кем ты, черт побери, себя возомнила?

Начни Кэролайн угрожать, Давина незамедлительно бы применила всю магию, на которую была способна. С силами с жатвы или без — ей достаточное количество раз пытались указать её место. И каждый раз недооценивали, на что она была способна. Когда пошла против ведьм и воли предков. Когда не подчинилась первородным. По ту сторону, получив в свое полное распоряжение после завершения ритуала, её почти сломали, но пока она жива — она не сдастся. Ни за что.

Но у каждой души своя цена. Её надломила смерть Тима. Имея в руках всю мощь сил четверых девушек, наконец научившись управлять ей, а не просто сотрясать старое здание церкви, одолев двух первородных... она все равно проиграла. Не потому что кто-то другой был сильнее, а потому что Клаус просто знал, куда бить. Как подобраться, как уничтожить. А Давина позволила ему узнать. Втянула друга в свой сумасшедший мир и не смогла защитить. Клэр хотелось вырвать Клаусу сердце, если оно у него было, за то, что он сделал. Причинить такую же боль. И использовать его оружие против него самого, раз уж она пока не может выпустить Майкла, казалось таким простым. Таким логичным.

— А мои друзья имели к нему отношение?! Думаешь, его это волновало? — взрывается, сжимая кулаки. Внутри все жжет от ярости и давно подавленных слез, теперь комом стоящим в горле. Давина устала сражаться и проигрывать. Майкл прав, магия помогает лишь в половине случаев. А она так и не научилась переносить боль. Не готова была поставить на кон жизнь друзей и пойти ва-банк. — Клаус Майклсон убил моего друга, чтобы добраться до меня. Заставил выпить отравленной воды, хотя мог просто внушить напоить меня. Клаус Майклсон бросал моих друзей умирать у меня на руках, шантажируя укусом оборотня, а потом оставлял в качестве урока. Он не способен на честный бой. Скорее пожертвует всеми, кого ты любишь, чтобы заставить отступить и подчиниться. Так почему я должна быть лучше него? Почему я не могу сделать также?

Громко, перекрикивая треск пламени, которое становится только сильнее, вновь начиная ползти вверх по стенам, пусть и не приближаясь к центру помещения, где они обосновались.

Вспышка гнева и чужой рассказ немного сбивает градус. Еще до того, как на них обрушивается стена воды от противопожарных систем, заставляя Давину раздраженно поджать губы — это заметно затруднит ей задачу завершить начатое.

— Как же все пытаются его спасти. Ты должна ненавидеть его после того, что он сделал, но, как и Элайджа, ты все еще веришь, что внутри есть что-то кроме монстра, — делая несколько шагов и становясь ближе, инстинктивно, чтобы было лучше слышно, раздраженно замечает Клэр. Она видела многих, кто бесконечное количество раз прощал Клауса Майклсона. Кто верил в него. Даже Марсель, кажется, не мог погрузиться лишь в ненависть, связанный воспоминаниями, которых она не знала. Общим прошлым. Лишь Майкл ненавидел даже спустя тысячу лет ненавидел его с той же яростью, что порой пытался разорвать её контроль. И с ним она Давина чувствовала куда больше единства. — Не пытайся его спасти. Лучше позаботься о тех, до кого он не успел добраться.

Кровная связь. Однажды она найдет способ её разорвать и выпустит Майкла, но до этого момента придется придумать другую подушку безопасности.

— Мои друзья тоже относятся к его кровной линии. И мне нужно их защитить. Может быть, ты действительно не важна Клаусу, — сколько не приближайся, Давина все еще чувствует себя неизмеримо далеко. От заметного сожаления от отсутствия привязанности. Может, Кэролайн считает, что тогда жертв было бы меньше? В любом случае, отсутствие привычной злости, которую она могла бы разделить, возводит между ними новые стены, которые вряд ли уйдут до тех пор, пока она не закончит начатое. — Но я не готова отступить. В конце концов, я не собираюсь тебя убивать или причинять тебе вред. Но я хочу иметь возможность напомнить ему, когда он попытается причинить вред кому-то из моей семьи, что это больше не сойдет ему с рук.

В последнее время все хотели ей помочь.

Ками смотрела своим пронзительным взглядом, аккуратно намекая на знакомого специалиста. Марсель, внезапно решивший, что с ведьмами ей будет лучше. Ковены, будто забывшие о предательстве и побеге. Клэр окидывает их равнодушным измученным взглядом, желая только чтобы её оставили в покое. Чтобы все наконец закончилось. Она устала. Бороться за себя, сражаться за других. Никто не посчитал нужным предложить ей помощь, когда Софи освещала кинжал в пламени и перерезала ей горло. Никто не заглушил голоса предков, накинувшиеся из темноты со всех сторон, стоило ей умереть. Никого не остановило то, через что она прошла, от накопленных за время её отсутствия просьб. Зато осознав, что нежелание помогать обусловлено не упрямством, а беспомощностью, все разом решили её починить.

Доламывая окончательно.

Давина морщится — будто сдирая пластырь с только начавшей заживать раны. Ей казалось, что после случившегося они с Марселем снова стали семьей. Что все разногласия остались в доках, где они прятались. Что она перестала быть для него оружием.

Так и было. Она жива. Её больше не тронут. Марсель сдержал клятву. Горечь заключалась лишь в том, что в ней ни слова не было о том, что она еще будет ему нужна.

— Это было его идеей, — моргая достаточное количество раз, чтобы пелена перед глазами отступила, Клэр продолжает свои видимые сборы, сгребая вещи скорее на автомате. Чтобы не оставлять себе повода вернуться. Чтобы не показывать слабость. Без силы она была совершенно опустошена, но, кажется, доставляла окружающим только больше проблем. — Ведьмы готовы принять меня обратно. Другого шанса мне не дадут, а только они могут помочь мне с магией.

Свои слова. Чужие слова. Давина не знает, чему верить. Кому. Какое решение принять. От мысли о возвращении кровь стынет в жилах, но они всегда понимали, что не получится прятаться на чердаке вечность. Просто Клэр казалось, что после общения с предками ей придется объяснять необходимость вернуться, а не отстаивать обратное.

— Ритуал был завершен, я все еще ведьма. Просто не могу использовать магию, — вдаваться в подробности не хотелось. Ди все еще сожалела о том, что рассказала Ками правду о случившемся на той стороне. Возможно, об этом тоже следовало молчать. Даже если хотелось поведать Марселю, к кому он её отправляет. — Я не в том положении, чтобы задавать вопросы, Ребекка. Марсель и они видят это жестом доброй воли. Но все знают, что выбора у меня нет.

Давина чувствует, как дверь клетки за её спиной закрывается. Как гремит тяжелый засов. Именно так ощущается новость о чужом решении уехать, когда чувствуешь себя в ловушке и знаешь, что не выбраться. Сил порадоваться чужой свободе тоже нет, поэтому Клэр лишь стоит и молча смотрит на Ребекку. Она уезжает одна? Не то чтобы ей сейчас принципиально важно наличие Майклсонов в городе, но кажется странным, что кто-то из них решил покинуть город. Или Марсель? Может, причины отправить её к ведьмам куда проще?

Она почти уверена, что в ближайшее время ей не будет больнее, чем уже было. Пока Ребекка не предлагает поехать с ней. Не предлагает свободу и нормальную жизнь, о которой она мечтала весь прошлый год. Пока Давина не понимает, что дверь клетки на самом деле все еще открыта. Стоит лишь сказать «да».

Но она не может. Не может больше убегать. Не хочет больше прятаться, жить в постоянном страхе, даже если ковены вряд ли устроят ей теплый прием. Жажда нормальной жизни где-то там, под землей, похоронена под чувством вины за смерть Тима. Без магии внутри — пусто. И страшно. Давина не может представить, что там останется без Джоша, Ками и Марселя.

— Ты сможешь так жить? — еле слышно произносит Клэр, чувствуя, как хватает за ручку собственной клетки, все еще медля. Медленно обводит глазами помещение, прекрасно зная, что в конце концов взгляд остановится на скрипке и, не доводя, смотрит обратно на Ребекку. — После всего? Зная, что все это неправда?

Никто не вернёт тебя туда.
Я обещаю.

Марсель не просит ему верить. Не требует жертв. Давина хочет, чтобы на его месте были совсем другие люди, но большинство из них либо мертвы, либо хотят перерезать ей горло. Как все стало так? У нее есть ответ лишь на вопрос «когда». Слишком мало, чтобы унять жажду правды после стольких месяцев вранья, поэтому она цепляется за каждое слово, будто в чужих объяснениях проскользнет что-то, ради чего стоило заходить так далеко.
Софи все знала.
Все знали, да и это было понятно по её попыткам остановить ритуал. Знала достаточно, чтобы обратиться за помощью к вампирам. Но неужели она не попыталась предупредить Моник? Могла ли подруга не рассказать о подозрениях родной тети? У Клэр что-то щемит внутри, потому что ответ ей снова не узнать. Моник не сможет рассказать. Моник больше нет.
— Киран..? Отец Киран? Священник? — по крайней мере, она еще здесь, поэтому задаст вопросы за них двоих. Даже если растерянный взгляд скользит по чердаку, пытаясь вспомнить что-нибудь примечательное о церкви, где находится. Но ничего, кроме заброшенного состояния и какой-то темной истории в прошлом не приходит на ум. Ведьмы не привыкли считаться с людьми — они могли положиться только на себя. На ковен. Предков.
Давина не могла даже этого. Ей было не на кого рассчитывать. Ничего не осталось.
— А если бы мы были старше? — внутри что-то ухает вниз, хотя казалось, что дальше падать просто некуда. Давина была благородна за спасение и не тешила себя мыслями, что дело в ней. Они с Марселем не были знакомы, и даже приди он на кладбище по просьбе Софи, она — лишь последняя в очередности жертв. Единственная, кого он успел спасти. Или последнее, что могло прервать ритуал жертв. За нее никто не сражался. Обещание защиты было много больше всего любого из её вариантов, поэтому девушка быстро идет на попятную, разглядывая сцепленные руки, прежде чем обхватить себя ими. — Все хорошо. Неважно, почему ты это сделал. Ты спас мне жизнь.
Завтра. Еще одно щедрое обещание, даже если приходится силой напоминать себе об этом. Давина не знает, как объяснить, что какую бы боль не причинили ей ведьмы, попытки разобраться — единственное, что удерживает её на плаву. Что это нельзя выключить, нельзя отвлечься, нельзя забыть. Ей нужно понять, что делать, а не чем занять себя. Даже если так легче будет ждать.
Здание содрогается от толчка. Одного. Второго. Прежде чем Давина испуганно оседает на пол, обхватывая колени руками и утыкаясь в те головой в попытке загнать все обратно.
Ей страшно.
Страшно, что в следующий раз магия ударит не по зданию, а по Марселю.
Что её найдут. Найдут. Найдут.
— Я все равно все испорчу, — шепчет Клэр, когда с потрепанного прошлой вспышкой магии мольберта слетает покрывало. Теперь трясет уже её. Он снова здесь. Страх. Сила ведьмы зависит от её эмоций. У Давины было слишком много и того, и другого, чтобы удержать все под контролем. Поэтому вместе со слезами наружу лезет и магия, начиная поднимать ветер, заставляющий хлопать ставни старого чердака и падать составные украшения старинной хрустальной люстры, невесть как оказавшейся на чердаке.

я думала, что только он не хочет больше моих персонажей на форум  уже пора начинать комплексовать? хд

[html]<center><div class="nonameinst"><div class="nonameinst2">

<img src="https://www.aceshowbiz.com/images/photo/danielle_campbell.jpg" class="man">

<div class="knop">Подписаться</div><div class="seeds">

@d_claire

</div><div class="buds2">

002 публикаций   003 подписчиков

</div><div class="buds">

give 'em hell

</div></div><table><tr><td>

<div class="foto" style="background-image:URL(https://i.pinimg.com/564x/09/bc/1e/09bc … ginals.jpg);"><div class="likes">

♥ 000

</div></div></td><td>

<div class="foto" style="background-image:URL(https://pm1.narvii.com/6351/6e10363968e … d70_hq.jpg);"><div class="likes">

♥ 000

</div></div></td><td>

<div class="foto" style="background-image:URL(http://placehold.it/130x130);"><div class="likes">

♥ 000

</div></div></td></tr><tr><td>

<div class="foto" style="background-image:URL(http://placehold.it/130x130);"><div class="likes">

♥ 000

</div></div></td><td>

<div class="foto" style="background-image:URL(http://placehold.it/130x130);"><div class="likes">

♥ 000

</div></div></td><td>

<div class="foto" style="background-image:URL(http://placehold.it/130x130);"><div class="likes">

♥ 000

</div></div></td></tr>

</table></div></center>

<style>
.nonameinst {
    width: 470px;
    padding: 10px 0 10px 0;
    height: auto;
    position: relative;
    background-color: #fff;
    margin: auto;
}
.nonameinst2{
position: relative;
    width: 390px;
    height: 40px;
    padding: 40px;
    float: center;
    background-color: #fff;
}
.seeds {
    position: absolute;
    top: 15px;
    left: 125px;
    width: 200px;
    text-align: left;
    font-family: lato;
    font-size: 25px;
    font-weight: 600;
    text-transform: lowercase;
    color: #000;
}

.buds {position: absolute;
    margin: 35px 0 0 90px;
    font-size: 10px;
    letter-spacing: 1px;
    text-transform: uppercase;
    color: #000;
    width: 200px;
    text-align: left;
}

.buds2 {
    position: absolute;
    width: 210px;
    text-align: left;
    margin: 21px 0 0 90px;
    font-size: 8px;
    letter-spacing: 1px;
    text-transform: uppercase;
    color: #000;
}

.knop {
    width: 90px;
    height: 20px;
    position: absolute;
    margin: -15px 0 0 320px;
    padding: 5px 0 0 0;
    background: #3897f0;
    border-radius: 5px;
    color: #fff;
    font-size: 11px;
    font-weight: 600;
}

.man {
    position: absolute;
    height: 100px;
    width: 100px;
    top: 10px;
    left: 10px;
    border-radius: 50%;}

.foto {background-size: cover; height: 130px;  width: 130px;  margin: 5px;}
.foto:hover .likes {opacity: 1; transition: 0.5s ease;}
.likes {
    opacity: 0;
    padding: 60px 0;
    font-size: 13px;
    color: #fff;
    text-shadow: 0 1px 1px #000;
    letter-spacing: 1px;
    text-transform: uppercase;
    font-weight: 600;
    width: 130px;
    text-align: center;
}
</style>
[/html]

Давина действительно начинает дрожать. Чувствует, как немеют тут же заледеневшие пальцы, которые так и тянет убрать в карманы в поисках крох тепла, хотя в последнее время те постоянно набиты мелочевкой или поспешно сунутым туда очередным темным артефактом, порезы о который не сулят ничего хорошего. Плотно сжатые зубы — самое действенное средство решения проблемы. Когда затеваешь что-то подобное, приходится забыть о слабостях. Научиться переносить ранения и боль. Порой Клэр кажется, что лучше вообще ничего не чувствовать, потому что собственное бессилие было тяжелее всего. По правде, именно оно сподвигло её на столь дальний маршрут. На нападение, на попытки установить контроль, давным-давно отнятый. Она не может отступить, потому что не в силах просто потерпеть. Холод — да. Отсутствие сна — легко. Боль при попытке подняться на ноги с вывихнутой лодыжкой под мстительные замечания человека, который уверял, что так она научится сражаться — да хоть две. Но не это.

— Давина, — вызывающе, задирая голову, вставляет Клэр. Ей нет смысла скрывать себя. Даже если Кэролайн решит предупредить Клауса, тот наверняка быстро вычислит разгневанную гибелью друга семнадцатилетнюю ведьму, как бы сейчас она не выглядела, мокрая с ног до головы.

После их отъезда.

Еще одна вспышка. Еще одно желание, ради которого она затеяла всю эту кашу. Чтобы. Они. Уехали. Чтобы все закончилось. Но вместо одной проблемы всегда приходит другая. Когда-то Давина с тем же нетерпением ждала окончания жатвы. Чтобы все-таки умереть, а после воскреснуть, признавая неприятную правду — это еще не конец. Напротив, впереди краткий срок на исправление, прежде чем светит тюрьма, из которой не сбежишь. Казалось бы, уж она-то должна понимать, что опасность со стороны первородных сменится новой войной за влияние в старом квартале. За титул короля. На месть за год без магии или за годы угнетения на болотах. И святых там нет: в ход снова пойдут расправы и проклятия. Возможно, однажды ей тоже не будет никакого дела до Майклсонов.

Вопрос лишь в том, сколько боли они успеют причинить до этого.

А она сама?

Взгляд сам собой устремляется вверх, стоит воде прекратить литься с потолка. Вместе с холодом, давно пробравшимся под насквозь промокшую одежду, внутри разрастается глухая пустота. Выжженная эмоциями и гневом. Рассудительная и свободная от постоянного страха, как ей казалось по пути сюда. Но на деле — уничтоженная и бесплодная. Чужое предложение почти не доходит до сознания, потому что вместе со злостью сейчас пропало и желание бороться. Фотография. Телефон. Защитник? Давина мало что различает за попытками покрепче стиснуть зубы, только теперь чтобы те не отбивали дрожь так громко. Лишь прислоняется спиной к стеной и на несколько секунд кажется, что от этого тоже тепло, прежде чем конечности начинают деревенеть, совсем плохо слушаясь. Настолько, что не сразу получается поднять руку в тяжелой одежде, чтобы прикрыть глаза от яркого света загоревшихся лампочек, настороженно, словно проверяя, сверля взглядом все еще запертую её магией дверь. Пока держится, но та — лишь физическая преграда, которую легко вскрыть. А другого выхода из помещения нет.

Замечание заставляет Давину растерянно перевести взгляд обратно на Кэролайн. Чужое предложение похоже на попытку освободиться. Действительно похоже, если ты законченный параноик, видящий подвох в каждом чужом слове и действии. Последние минуты её только и хватает на то, чтобы заторможено переваривать услышанное, никак не реагируя в ответ. Так или иначе, её время здесь действительно на исходе. Все еще можно содрать кольцо с чужого пальца и ретироваться. Настоять на своем. Вернуться к тому, с чего начала. Быть, как он. Не цепляться за чужое внимание. Не доказывать свою правоту. Человечность. Право на тот выбор, который сделала. И плевать, что отделка сидений в машине Ками будет безнадежно испорчена, а печка вряд ли избавит её от перспективы проваляться неделю другую с воспалением легких.

— Я напала на тебя, а ты предлагаешь мне фен и какао? — изрядно клацая зубами, уточняет Давина. Она почти уверена, что где-то между последует извинение за беспорядок и отсутствие маршмеллоу. Хотя, учитывая организаторские способности Кэролайн и тот факт, что она даже из её собственного по сути ограбления описала нечто сильно похожее на незапланированную ночевку, последние точно найдутся где-нибудь в шкафу. Впрочем, сейчас Клэр не в силах идти на поводу у гордости или даже паранойи, а потому, немного помявшись, уже куда более неуверенно кивает в ответ, кое-как обхватывая себя руками. — Ты напоминаешь мне одного человека. Искренне не понимаю, откуда в вас все это. Но зато многое становится на свои места. И да, я не против.

На самом деле, она с самого начала могла показать Клаусу фотографию с сайта. У мисс Мистик-Фоллс в интернете их было предостаточно. А их непродолжительный разговор вполне позволит в случае чего продемонстрировать свою более глубокую осведомленность, поэтому Давина снимает заклинание блокировки с двери, пусть и подходит для этого вплотную, не шибко жаждая остаться запертой внутри. Выходит первой, хлюпая по полу и ловя равновесие, чтобы не упасть.

— Интересно, вечеринку отменят? — мысли вслух, но вместо желанного злорадства ей скорее жаль. Возможно, кто-то возлагал на этот вечер большие надежды. — Ты последняя, кто был в подсобке. Возможно, они решат, что ты не выключила свет или типо того.

Раньше она тоже срывалась. Глупо было доказыват

Раньше за каждым срывом стояли небольшие разрушения комнатного формата и пара часов на жалость к себе.
Раньше можно было делать вид, что все под контролем.

Неделю назад Давина почти что перешла черту.