Джейми скользит взглядом по рукам незнакомца, прикидывая, есть ли у того солнечное кольцо. В сложной иерархии Даррена это определенно было показателем того, что нюхач занимал не последнее место среди вампиров. Отключить то с бухты барахты у Рейган бы не вышло, не тот уровень, а вот прокомментировать бы глупости хватило. Она не телекинетик, чтобы влет вернуть себе личное пространство — бубнить нужно, пасы всякие делать. Гораздо проще припугнуть потерей драгоценной побрякушки. Недальновидно, но эффективно, а в её профессии не всегда получалось преуспеть по всем фронтам.

Не успевают они как следуют схлестнуться, как вампир проверяет неровности ближайшей стены хребтом, в то время как вздрогнувшая от прокрутки изображения на сильно высоких скоростях Рейган радостно узнает в прикрывшей её спине дядю Даррена. Привлекательность места сразу возвращается до привычных значений, а на губах проступает полунамек на улыбку. Бесить отлетевшего любителя ароматов она не собирается, но определенно чувствует, что выиграла этот раунд. Челу же стоило прокачать осведомленность на счет личного окружения босса.

— Салют! То есть сюрприз, — радостно обнимает мужчину Джейми, вдыхая запах кожаной куртки и парфюма. Черт знает, что там на своем вампирьем улавливает Даррен. Она не курила, а значит причин провиниться быть не должно. Сообщение, точнее его отсутствие, конечно, было её косяком. Да и Фрев, как член Совета, вполне мог быть и не на месте, чтобы вовремя вмешаться. Но все это слишком походило на разрешение, которое под давлением отца Даррен рано или поздно перестанет давать. А так, даже узнай что-то родитель, хозяин бара абсолютно невиновен! Как и беспомощен, но это уже детали. — Вы не думали нанять кого-нибудь для многоразовых визитов в качестве доноров? Хотя с таким сервисом рейтинг будет на троечку, — еще одна улыбка, но против правды не попрешь. Даже если распространение ими вербены и Даррену наверняка не очень нравилось. Но если не они, то будут другие источники. А проблему с кровью решать надо. — Или увеличить поставки крови в город. В конце концов, это импорт, а не экспорт, если кто-то боится вируса.

Не то чтобы они когда-нибудь обсуждали кукол, но раньше Рейган сыпала рассказами про заклинания и артефакты. Потом про зелья. А теперь им было что обсудить в части бизнеса. Девушка понятия не имела, на какой возраст Даррен её воспринимал, но чувствовала себя совершенно комфортно, заговорщически улыбаясь на поступившее предложение выпить.

— И жвачкой ментоловой снабдишь или мне потом самой выкручиваться? — смеется она, следуя следом за хозяином бара куда-то вглубь. Ей нравилось пока оттягивать момент, который они столько лет ждали. Или она. В любом случае, она отрицательно качает головой, улыбаясь. — Не будем добавлять моему послужному списку пунктов, хватит несанкционированного визита, почти закончившегося потасовкой с голодным вампиром. Так что я буду колу.

Наверняка та есть в наличие хотя бы для того, чтобы разбавлять алкоголь. Остается только надеется, что новый знакомый не был барменом, иначе есть шанс, что ей вернут напиток, которым предварительно проверяли теорию по очистке сантехники. Вся надежда возлагалась на авторитет Даррена. И нюх.

— Кстати, мы могли бы попробовать создать зелье, которое уменьшило бы жажду крови. Правда, есть риск отката... — сам себя не продашь... то есть прорекламируешь — никто не прорекламирует. Они уже пытались однажды сделать что-то подобное, благо, вампира тогда просто вырвало их снадобьем. Но первый блин часто бывает комом! Да и друг родителей об этой истории вроде как не знал.

shiro sagisu - torn apart
Вода никогда не врала.

С лишенных краски губ сорвался глухой негромкий стон, за которым последовал хриплый вдох и кашель — тритон подавился собственной кровью. Вместе с ней тяжёлое, неподвижное тело покидали отголоски, остатки той ослепляющей боли, которую он испытывал внутри затонувшего корабля или в те редкие моменты, когда приходил в сознание и делал несколько мощных толчков хвостом, чтобы не быть Шарлотте большей обузой. Слишком бессознательно, чтобы начать уговаривать её его бросить, слишком бессознательно, чтобы не признать — ему не хотелось, чтобы она уплыла, оставив его умирать в одиночестве.

Он так же бессознательно потянулся к источнику тепла, накрывая ладонь Шарлотты своей, сплетая их пальцы, прижимая крепче, в надежде почувствовать кожей ещё больше её тепла, её магии, её… Заботы? Сила заполняла его, магия оживала внутри.

Каин, не открывая глаз, склонил голову набок — и щекой коснулся лба девушки.
«Она ведь заболеет», — пронеслось в полуугасшем сознании раздражённое. Сознание возвращалось к нему медленно, сознательность — и того медленней, но он, рождённый в воде, тонул в её руках, не желая признаться ни себе, ни ей, что был бы не против продлить это странное мгновение повисшей между ними тихой нежности.

Дыхание её казалось таким обжигающе горячим, запуская колючие снопы мурашек по холодной коже тритона. Ему было неловко, он не умел демонстрировать эмоции, если не было на то мотива. Каин чувствовал, как её лоб прижат к его плечу. Как она дрожит. Как обнимает его. Плотно, по-настоящему — так, будто он был не чудовищем, не хищником, не инструментом, который она пыталась использовать в своих целях. А кем-то, кого стоит спасать. Кто вообще этого достоин. Каким-то странным образом… Будто он был человеком.

Запах его крови и её страха заполнил воздух между ними, тягучий, солёный, живой. В нём было что-то древнее, что-то, что напоминало охоту и гибель, но в нём же — что-то удивительно человеческое. Беспомощность. Жертвенность. Боль. И упрямая, отчаянная привязанность.

Он улавливал это, как улавливает всегда тонкий ток течений в глубинах океана. Как зверь — тепло добычи.

В какой-то момент, с усилием и сквозь боль, он снова шевельнул хвостом, разметав брызги воды, будто хотел помочь ей ещё немного, подтолкнуть. Но это движение вызвало новый выброс крови из рваной раны, и ему пришлось замереть, позволив себе быть просто грузом в её руках.

Каин ненавидел чувствовать себя слабым. Но сейчас он не сопротивлялся. Слышал только её дыхание. Её сердце. Её голос в памяти, когда она, нелепо, шутливо, пыталась командовать им в пещере. Её руки, сейчас впившиеся в него так, будто он был её якорем, а не обузой. Так, будто она боялась не за себя.

«Она могла сбежать. Уплыть. Могла забрать осколок и забыть моё имя, словно ничего и не было».

Он попытался открыть глаза, получилось плохо, сквозь полуприкрытые ресницы тритон видел свет, тот полосой ударил в зрачки. Лицо её было рядом. Слишком близко. Слишком тёплое. А он, раненый, хрипящий, едва живой, обездвиженный, всё ещё не мог понять, что именно в этом её прикосновении заставляет его оставаться. Он хотел зарычать. От страха, от уязвимости. Сказать что-нибудь язвительное, укусить её словами, как делал всегда.

Но вместо этого он просто лежал. И позволял. И, как зверь, который впервые позволил чужаку прикоснуться к его шкуре, просто замер. Её ладонь была в его ладони. Её тепло на его коже. Магия слабо пульсировала, неравномерно, будто проверяя, жив ли он ещё. Каин слышал, как ветер свищет над ними, как волны отступают и возвращаются. Он не знал, где они. И уже не был уверен, имеет ли это значение.

Потому что она была рядом. И это почему-то… успокаивало.

Он не знал, сколько времени прошло. Песок под ним уже не был ледяным. Волны всё ещё дышали, то касаясь, то отступая, но он больше не дрожал всем телом. Только пальцы иногда подёргивались от остаточной боли. Только грудная клетка судорожно вздрагивала при каждом вдохе, не в силах найти равномерный ритм.

Тепло. Оно всё ещё было. Не исчезло.
Она не ушла.

Он чувствовал, как она держит его, прижимает крепче, будто боится, что если ослабит хватку — он растворится в воздухе, уйдёт туда, где его никто не найдёт Она держала его, как будто он был жив. Как будто она хотела, чтобы он оставался живым. Почему?

И тогда… что-то изменилось. Как будто дыхание замерло между ударами сердца. Как будто в груди — не его, а её — открылось что-то большее, чем страх или глупое сострадание. Через её прикосновения в него вошло... свечение? Не резкое, не хищное, как сила артефакта. А мягкое. Тёплое. Такое… живое.

Магия.

Он знал, как она должна ощущаться. Он знал, как пахнет настоящая, живая магия, которая отдаётся даже в костях. Как вибрирует кровь, когда через неё проходит сила, не принадлежащая тебе, но принимающая тебя. И сейчас она была его. Шарлотта. Не насильно. Не жертвой.

Она отдавалась ему сама. Не зная, как. Не умея.
Просто потому что… хотела.

Он ощутил, как внутри него начинает затягиваться рана. Не полностью, не до конца, потому что тело было всё ещё тяжёлым, дышать было больно, мышцы отказывались слушаться, но кровь больше не стекала по коже, промачивая собой песок. Боль всё ещё была — но она уже не сжигала.

Каин приоткрыл глаза. Всё было размыто, как сквозь мутную воду смотреть. Звук приглушён, дыхание рваное. Но он видел — её волосы, липнущие к щеке. Её руки, плотно сжимающие его. Её лицо, бледное, искаженное усталостью и чем-то ещё, каким-то чувством, которое он не осмеливался называть. Каин снова почувствовал её ладонь. Она всё ещё была под его пальцами. Он чуть сжал её.

Слабо. Почти неуверенно. Как будто проверял, действительно ли она здесь.

— Ты… — сиплый, выдохшийся, рваный голос. — Глупая.

Это было всё, на что его хватило. Ни угроз, ни приказов. Ни привычной маски. Только этот один глупый упрёк за то, что осталась. За то, что рисковала. За то, что он теперь чувствовал себя обязанным.

Он снова закрыл глаза. На этот раз не потому, что силы кончились. Просто потому, что не мог на неё смотреть. Каин не привык к близости. Не привык, чтобы его трогали без страха или страсти. А она… прижимала его, как будто знала. Как будто чувствовала, каким одиноким он был в глубине океана, в своей стае, в своем теле, в своей тьме.

И всё же — он принял её. Не оттолкнул. Не сбежал. Он позволил ей. Потому что пульсация между ними не исчезла. Потому что в её отдаче было что-то невыносимо родное. И, может быть, впервые он не чувствовал себя чудовищем.

Тело больше не ломало от боли. В голове звенело, но сознание уже не гасло. Магия не бушевала, скорее, отступала, как волна после шторма, оставляя в грудной клетке глухую, тянущую пустоту. И вместе с ней — её запах. Её тепло. Запах его крови и её страха — всё ещё был здесь. Каин резко выдохнул, грубо отстраняясь, насколько хватило сил. Ладонь соскользнула с её руки, Каин откатился в сторону, оставив на мокром песке следы соли, крови и как будто чего-то еще, не менее вязкого, но уже изнутри. Чёртову нежность.

Он сильным рывком вытянул себя из воды и сел. Медленно, тяжело, опираясь локтем о камень, сдирая бледную кожу. Стиснул зубы, когда позвоночник отозвался хрустом, а мышцы живота — рвущей внутренности вспышкой боли. Он зажмурился, но сдержал крик, не дал себе застонать. Пусть горло и сжалось, как от яда, он просто молча его проглотил.

— Справился бы и без тебя, — процедил Каин сухо. Даже не глядя на Шарлотту. — Просто… Не смей никому… Говорить…

Он поднялся чуть выше, полусидя-полулёжа, облокачиваясь на камень. Пальцы дрожали, когда он провёл рукой по лицу, стряхивая солёные капли. Потом — вниз по телу. Прикоснулся к чешуе, проверяя, всё ли в порядке. Рана вот была на месте, но кровь уже не шла. Магия закручивалась по спирали, собиралась в жгут внутри — слабый, но живой. Проклятье.

Каин вдохнул глубже, приподнял ладони, и, сосредоточившись, вытянул магию наружу. Не для атаки. Для тепла. Воздух вокруг чуть колыхнулся. Камни рядом запотели. С его кожи начала испаряться вода. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, приподнял ладони, словно собирая нечто невидимое между пальцами, и направил поток себе в грудь. Жар охватил его изнутри, согревая до костей.

Он не был в порядке — и не будет ещё долго. Но хотя бы не умирал. Хотя бы теперь не был у неё на руках.

— Долго ещё смотреть будешь? — его голос прозвучал ровно. Спокойно. Слишком ровно — особенно для того, кто чуть не умер у неё на груди. — Или собираешься и дальше мокнуть тут, как сопливая медуза?

Он всё ещё не смотрел на неё. Только уголком глаза, быстро, почти исподтишка. И всё же задержался.

Она была рядом. Всё ещё.
Слишком близко.
Опять.

И ему почему-то не хотелось, чтобы она уходила.

Чужое тепло пробивается сквозь уже начинающийся озноб. Рид цепляется за него, за тепло Сэма, за еще драгоценное воспоминание, пытаясь надышаться напоследок. Переставляет заплетающиеся ноги, сжимая зубы и заставляя сосредотачиваться на очередном ориентире, который нужно достичь. Каждый из них приближает его к разлуке, которая всегда пугала его больше всего. Он оттягивал, сколько мог, а сегодня время закончилось.

Конечно, Сэм все понимает. Старший Греймарк по-прежнему смотрит в небо, хотя прекрасно слышит, как надрывается голос брата от подступивших рыданий. Тех достаточно, чтобы собственный взор тоже затуманился подступившими слезами. Он мог сколько угодно строить из себя взрослого, сильного и старшего, но брат всегда был единственным, перед кем в конце концов Рид не боялся оказаться просто человеком, который проиграл, пусть и сделал все, что мог. Даже если этого оказалось недостаточно. 

- А когда-то у меня получалось отвлечь тебя, просто схватив другую игрушку, - слабо улыбается Рид, прекрасно зная, что никуда не пойдет, но не в состоянии отобрать у Сэма надежду все исправить. Терпит манипуляции с курткой, сопровождающиеся пока еще в полной мере ощутимой болью в плече. Перед глазами Сора и её кровь. Кажется, он нарушил пусть не приказ, но правила Дома очага. Будь у него выбор, он отдал бы обе руки, лишь бы этим можно было все исправить. В какой-то момент он всерьез прикидывает, не остановить ли Сэма. Он всего лишь маг, с отсутствующей регенерацией он, возможно, истечет кровью быстрее, чем превратиться в чудовище. Но каждый раз глядя на сосредоточенное лицо давно повзрослевшего Сэма, эгоистично забирает себе еще несколько минут с ним.

На самом деле, тот хорошо справляется. Пожалуй, даже лучше, чем он сам недавно. Греймарк гордится им, вдалбливая себе жестокую мысль, что младший справится без него.

- Совсем большой, - обычно он держал подобное при себе, предпочитая замечать скорее ребячество или бунтарство, но сейчас, когда времени не осталось, как и сил, Рид устало возвращается на место. Руке даже как будто бы лучше, но они не должны обманываться мнимой надеждой на спасение. Сэм цепляется на ту, и Рид не может его винить. Но меньше всего он хочет тащить брата обратно во тьму, где бродят зараженные. Даже если это означает, что момент, когда им придется попрощаться, наступит намного скорее. - Извини, Сэм. Я, кажется, застрял в промежутке, когда должен был тебя защищать и быть примером. Так мама с папой и говорили. Я ведь старший брат.

Те воспоминания давно стали расплывчатыми и нечеткими, но в остальном ничего не поменялось. Может пример из него вышел и не очень, но его целью всегда было сделать все, чтобы с Сэмом ничего не случилось. Вот и теперь ему предстояло отправить того в безопасное место. Даже если рядом с ним такого больше не существовало.

- Мне нельзя в Дом, Сэм. Подумай сам: лекарства нет, а когда я потеряю контроль, все внутри окажутся в опасности, - Греймарк старший слабо улыбается, стараясь делать вид, что все хорошо. Что все правильно. - Я вернусь туда один. В убежище. Раз Майлза до сих пор не нашли, значит место уединенное. Но ты должен пообещать, что не пойдешь туда. Ни за ним, ни за мной.

Ни с лекарствами, ни с чем другим.

- Я видел, что ты сделал, но в следующий раз... это может не сработать.

Лори мелкими хрипами проталкивает в сжимающееся горло кислород, дергаясь то от неаккуратного удара ногой о низ панели передач, то от новой режущей боли в руке, едва ли вообще ощущая себя в пространстве, не говоря уже о безопасности. У нее будто выборочный доступ к воспоминаниям, большая часть которых выжжена лихорадкой и категорически не желает складываться в общую картинку, а собственная аура слепит, только усиливая впечатление, что Майерс горит заживо. Невозможно, но ничуть не менее реально.

За нами никто не следит.

Паранойя, взращенная ради выживания, и только усилившаяся, стоило Лори в самоволку нарушить парочку броунвенских законов, вопит об обратном. Прошло немало времени, прежде чем она перестала внутренне сжиматься при виде полицейских, уверенная, что махинации с документами об опекунстве всплыли наружу. За пределами же города любое внимание к себе могло означать, что липовая личность, создаваемая заново через каждые десять лет, трещит по швам. А нестоящее на месте развитие системы распознавания рано или поздно загнало бы всех сверхъестественных существ в подполье.

И без того незавидное тысячелетие рисковало закончится куда раньше.

Ладонь на чужой щеке выдергивает из памяти новую цепочку воспоминаний. Они уже сидели так, скрываясь от света небольших, но увы охотничьих фонарей. Вне Броунвена, а значит без каких-либо правил со стороны выслеживающих. Годы в стенах академии и близкое знакомство с факультетом сторожевого пса отдавалось вязким сожалением внутри. Останься у нее телефон Гарета, может, он смог бы помочь. Но сейчас нет времени на восстановление старых связей.

Хоси но тама. Нужно создать хоси но тама.

Вложить часть сил, сделать этакий резерв, который в случае чего можно задействовать неожиданно для противника. Но любая попытка отзывается на ноющую пустоту внутри. Видимо, пожар внутри уже добрался и туда, сжигая все, что еще делало её собой.

Майерс переводит растерянный взгляд на Гарри.

— Его нет. Артефакта нет... — вяло выдает она, едва ли различая, что не спит. Аура будто бы утекает вместе с ним в образовавшуюся дыру, когда в шею вновь втыкается иголка. Гаснет, втягиваясь под кожу, позволяя наконец-то ненадолго провалиться в темноту.

В двадцать магический резерв все еще ближе к начальному уровню, чем среднему, в чем Рид время от времени убеждался на тренировках в Доме очага, когда мог противопоставить недавно открывшим дар магам разве что знание собственных способностей и умение чуть лучше их контролировать, нежели сильно превосходящий запас сил. Его магия в принципе была иной за счет своей стихийной основы, поэтому часть усилий, уходивших на поддержание легенды про телекинез, и вовсе порой ставила его вровень с теми, кто был младше, заставляя тренироваться усерднее или уступать, предпочитая сохранять на руках козыри, даже если в некоторых кругах это стоило ему репутации весьма посредственного мага. Так что предложение было шуткой, такой же, как последовавшее обещание устроить ему внезапное рождество.

- Да я по сравнению с тобой ангел во плоти, - усмехается Греймарк, прикидывая в голове, что давала информация о предрасположенности к управлению стихией. По сути, никаких особых преимуществ у такой специализации не было, кроме определенной эксклюзивности. К сожалению, в разрезе его профессии это означало не только уникальность, но и малоизученность всего спектра открывающихся возможностей. Элла продемонстрировала способность управления формой воды и агрегатным состоянием. Могла ли она подобным образом воздействовать на воду в организме? Или атмосферные явления? Слишком большая сфера применения, в то время как любой способностью можно было причинить вред. Включая и его собственную, пусть даже основным источником угрозы всегда оставался сам носитель, а не его таланты. Элла не создавала впечатление человека, способного навредить. По крайней мере, без видимой на то причины, но первое впечатление бывает обманчивым. Даже если составлено после непродолжительного, но обмена мыслями. - Мне теперь придется оглядываться по сторонам не только при переходе через дорогу. Жестокий ты человек.

На самом деле, едва ли Рид когда-нибудь мог позволить себе беспечные прогулки по городу, но он ловит себя на мысли, что поймать такой "снежок" воротом куртки будет даже весело. А главное чревато только спектром ощущений и, конечно, развязанными руками на маленькую месть, варианты которой тут же всплыли в его голове. Все небезопасные, вроде невидимых подножек, он сразу отметает, хоть и не может не признать, что есть что-то соблазнительное в том, как разметавшиеся рыжие волосы могли бы упираться в невидимую воздушную преграду, пока он будет приближаться, чтобы как следует защекотать девчонку или натянуть на нее промокшую от её же снега куртку.

- Буду ждать.

На доброго волшебника он, увы, не тянул. Даже если он не первый раз ловил восхищенные, хоть в основном и детские, возгласы. У Эллы в глазах те же огоньки, что топят его взрослые подозрения, вызывая желание развеселить или хотя бы отвлечь. Согреть воздух на открытом пространстве он едва ли сможет, а сокращать расстояние не спешит, прекрасно понимая, что дистанция в их случае итак сократилась слишком уж стремительно. Разве что немного тормозит порывы ветра на подлете небольшим, не сильно плотным заслоном напротив девушки, едва удерживая тот, когда под ребра прилетает несильный, но внезапный удар локтя.

- Увы, это все услуги, которые есть. Зато в жару я не заменим. Если добавить еще коктейли со льдом, то отбоя от клиентов вообще не будет, - все еще смеясь, подмигивает Рид, в какой-то момент даже немного завидуя скользящим в волосах пальцам. Хотя, возможно, он действительно посягнул на святое, поэтому помощь не предлагает, даже если и имеет определенный опыт в распутывании волос маленькими розовыми расческами. Учитывая, что девчонка орудует руками, а не полезла в свой рюкзак, возможно, он знает, что преподнести ей в качестве небольшого извинения в следующий раз.

- К слову, я не сильно афиширую, что стихийник. Так что предпочел бы не обсуждать это при других, - какое-то время обдумывая ответ, вставляет Рид, невольно задумываясь, что число осведомленных, среди которых долгие годы были только Сэм и мисс Хван, внезапно пополнилось еще одним человеком. И пусть Элла относилась к той же специализации, пусть и по другой стихии, они не смогут общаться только в рамках их маленького клуба любителей крыш. Даже если находиться здесь было неожиданно комфортно. - Я уже спрашивал, встречала ли ты других. Я не встречал, так что нельзя исключать эту теорию, хоть я и не совсем понимаю, как это связано. Телепаты не управляют стихиями, а у нас будто мысли на одной волне, - Греймарк криво улыбается своим мыслям, потому как подобное не обязательно являлось комплиментом. Да и несмотря на неплохо складывающееся общение, еще не факт, что они и в остальном хоть в чем-то совпадали. - И мне в этом плане явно повезло больше, чем тебе. Но я был бы не прочь узнать, в чем тут загвоздка.

А вот Элла могла и не гореть желанием. Не то чтобы у нее были возможности выбраться из закрытого на карантин Броунвена или даже Чамили, но работа в клубе теперь могла доставлять ей больше дискомфорта, чем до этого. А он не был уверен, что задание Соры не ограничиться единичным визитом в клуб, в то время как обо всех последующих встречах ей будет доложено напрямую. Хотя, об этом наверняка тоже. Скошенные к балкону глаза не натыкаются на осуждающий взгляд карих глаз, но для следующей встречи не мешало бы выбрать крышу подальше от места работы. Хотя бы для того, чтобы не подставлять девушку из-за её резко возросшей осведомленности.

- Знаешь небольшой продуктовый магазинчик ниже по соседней улице? Недалеко от него есть похожая крыша, правда, лестница там в аварийном состоянии, но это я беру на себя. Мы могли как-нибудь встретиться там и поискать нашу переменную.

В первые секунды кажется, что накрывшая ладонь сожмет запястье, откидывая то прочь. Ненужное. Чужое. Сломанное, как и она. Шарлотта замирает, невольно ослабляя хватку в безмолвном ожидании: всегда бойкая и упрямая, будто сдается перед из раза в раз повторяющимся финалом. Мягко поддается, уступая чужому едва осиленному движению. Тонет в ледяном прикосновении, переводя требовательный взгляд на Каина, но едва ли различает что-то за темными прядями мокрых волос. Без опоры его голова обратно откидывается на её плечо. Бледное лицо, окрашенные алым границы сжатых губ, плотно закрытые глаза. Медленно сжимая его пальцы в ответ, Уотсфорд пытается ухватиться за слабое дыхание, едва различимое за шумом волн, затравленно оглядывая безлюдный пляж.

Что мне делать?..

От движения хвост брызг не больше, чем крови, и тихое «Каин» снова остается без ответа. Он не поможет, а Шарлотта не может отпустить, четко ощущая, что даже будь она в состоянии отправиться за помощью, вернувшись, никого не найдет. Расчет, который отчасти еще двигал ею под водой, уступает место быстро растекающемуся по венам страху. Потому что тогда у нее был план, в то время как сейчас ужас и беспомощность сковывают одеревеневшие мышцы ничуть не хуже холода и усталости. Она раздраженно пинает ногой очередную волну, насколько может пошевелиться, злая на отсутствие выученных уроков на такой случай. Или забытых, даже если они никогда не заходили дальше условных обозначений, едва ли действительно воспринимая те всерьез.

В следующий раз учи меня чему-нибудь нужному!

В конце концов она лишь бессильно подтягивается ближе, едва ли осознавая, чем и как запускает магию. Когда злится, когда ведет мысленный отсчет до новой попытки встать, пусть даже если ползком, или когда выдыхает в чужое плечо, на какую-то долю секунду решая остаться здесь насовсем. Подгонять то, что едва ли ощущаешь, не получается — лишь наблюдать за чем-то серебристым под кожей содранных за время вылазки запястий, на которых давно перемешалась своя и чужая кровь. Замерев, почти не дыша, даже не думая, какую цену запросит подобный обмен.

Хриплый голос различим даже на фоне волн — оглушительный после слишком долгой тишины. Шарлотта вздрагивает, даже не принимая брошенное на свой счет — лишь переводит взгляд обратно на их руки, теперь даже как-то неловко сомкнутые на чужой груди. Помогает? Потом расскажет, что это давний интимный русалочий момент, предназначенный не для всех. Упрямо удерживает себя на месте, пытаясь не прервать магию и не искать глазами чужой взгляд.

Когда он вырывается, Уотсфорд невольно бросает взгляд в полосу прибоя: уплывет? Сорвется раненым зверем в пучину, залечивая раны подальше от суши? От нее? Без веса чужого тела холодно и как-то даже непривычно. Сначала она порывается ему помочь, перекатываясь на колени, но вовремя отдергивает руку, когда вторая медленно проваливается в песок. Не касается, наблюдая за продолжением начатого под водой пути. И почему-то кажется, что лучше бы он сорвался в океан, куда ей путь был закрыт, чем наблюдать, насильно удерживая нужную гордости Каина дистанцию.

Она рушится обратно на песок, неловко заваливаясь в полосе прибоя и упрямо отворачиваясь от берега. Кое-как подтягивает колени к груди, борясь с желанием просто откинуться назад, погрузившись в то и дело накатывающие на берег волны. На песке по-прежнему кровь, медленно смываемая соленой водой. Тоже соленая, пусть и другая, сбегает по щекам, тут же вытираемая шершавыми от налипших песчинок ладонями. Облегчение комом стоит в горле, мешая проталкивать внутрь воздух, а пересохшие губы обветриваются больше с каждой попыткой с силой сжать те зубами. Справился бы. Конечно.

Хмыкает на требование никому не говорить. Шарлотта делает себе пометку ничего не вносить в видеодневник, который вела на случай, если магия затронет какие-то из последних воспоминаний. Будто действительно готова забыть, раз уж это такая великая тайна.

Стоит Каину затихнуть, она все равно оборачивается. Так и сидит, обхватив колени руками и повернув голову в его сторону. Магия уже при нем, навевает воспоминания о исходящем от чужих рук тепле. Но упрямо остается в воде, будто создавая между ними преграду. Переползает на четвереньки, слегка пошатываясь при попытке встать. Наконец распрямляется, чувствуя ноющую боль в каждой мышце выжатого чрезмерными нагрузками тела. Вместе с собой поднимает из пепла извечное упрямство, кивая на рану на боку, никуда не девшуюся после того, как хвост исчез.

— Решила дать тебе немного форы, — теперь окончательно будучи не в состоянии помочь, не намочив обратно, Шарлотта зачем-то пытается разглядеть выброшенные на пляж ласты, но ничего не находит. Непродолжительный осмотр местности дает ей примерное представление о том, насколько далеко от точки погружения их отнесло течением. Не так ужасно, как могло бы быть, но до её сумки прилично идти пешком, в то время как Каину вряд ли безопасно совершать лишние движения. Не до конца уверенная, что тот надолго на суше, Уотсфорд подходит ближе, всматриваясь в медленно проступающую сквозь одежду кровь по краям раны. Намного меньше, чем до этого. Регенерация? Еще одна способность? — Волшебная раковина с охапкой целебных водорослей спрятана где-то на берегу или ты собрался опробовать человеческую медицину? — хмыкает под чужим взглядом, отбрасывая частично высохшие на ветру волосы с лица. Теперь в них еще больше песка, но не то чтобы поблизости были условия привести себя в порядок. — Если скажешь, что тебе нужно, я принесу.

В отсутствии матери её комендантский час отменен, хотя вернуться за телефоном бы не помешало. Промелькнувшая в голове мысль отбрасывается в качестве неудачной, прежде чем в очередной раз наткнувшийся на Каина, по прежнему лежащего на земле, взгляд не подводит её к очередному противостоянию всех за и против в своей голове.

— У меня дома есть аптечка. И еда. Нет хищников. И людей, которые решат отвести тебя в больницу, — борясь с растущим желанием прилечь на песок рядом, вносит предложение Уостфорд, схлестнувшись с упрямым взглядом черных глаз. — Я не хочу ждать, пока ты отключишься от потери крови, и мне придется тащить тебя туда самой. Упрямство оставь в океане, а здесь доверить твое пребывание придется мне.

Кейт едва удерживается от победного «есть!», когда от боли в простреленной ноге корчится вампир, а не его жертва. Еще не принесенная клятва, когда-то заученная Фокс наизусть при выборе медицинской школы, пусть не связывала ей руки по части разработки смертоносного вируса, честно исполнялась девушкой в отношении людей. Хотя, возможно, стоило попросить Эша дать ей несколько уроков стрельбы в качестве дополнительных очков потенциальным спасенным.

Вампир ожидаемо не откидывается от такого ранения, являя Фокс и миру слабые стороны плана влезть в чужие разборки. Что-то шипя, он бросает без внимания жертву, по всей видимости, будучи не заинтересованным в получении дополнительных отверстий, в то время как Кейт лихорадочно водит пистолетом, высчитывая слабое место, в которое было бы эффективнее всего стрелять. Голова? Вторая нога? Она уже не так напугана, как когда-то при виде избавившегося от креплений на операционном столе оборотня, но все еще далека от способности выпустить весь магазин с каменным лицом и, желательно, необходимой точностью. Да и в голове проносится едва различимая пелена, оседающая неприятным привкусом на языке да комком в горле, после которого будущий доктор невольно скашивает глаза в сторону собственной руки, пытаясь разглядеть на поверхности пистолета разрастающийся морозный узор.

Окрик возвращает её в реальность даже быстрее приближающегося вампира, и Кейт все-таки жмет на курок. Пытается не сильно сжиматься в ожидании отдачи или резкого ускорения со стороны вампира, сжимая за спиной уже начавшие покалывать пальцы свободной руки в кулак. Главное успеть прежде, чем озлобленный сверх свернет ей шею.

Впрочем, у доброго самаритянина оказывается в арсенале деревянный кол, заставляя глаза спасительницы значительно округлиться от такого набора защиты. Её серебряные кольца нервно курили в сторонке, даже если по факту предварительная подготовка означала скорее то, что ей повезло наткнуться на охотника. Любителя или нет — другой вопрос. Но святой водой упыря полить не порывался, так что надежды на выживание оставались.

— Не пробовал изменить угол удара? Было бы легче... — хмурясь, тянет Кейт, прежде чем пронзенный колом товарищ неестественно выворачивается, заставляя парочку сделать несколько шагов назад. Кейт загоняет все инстинкты, свои и чужие, обратно, сжимая руки теперь уже на стволе пистолета, уткнувшись взглядом в который поспешно выпрямляется, активно протягивая тот хозяину. — А пустить пару пуль в лоб?! Потом найдем, чем забить кол наверняка.

Эш бы убил её на месте.

Судя по взгляду изрядно избитого охотника, протягивать тому оружие было не самой лучшей идеей, даже если Фокс решительно не хочет оставлять на улицах города живого вампира, который пойдет залечивать свои раны на первом попавшемся прохожем. Она могла бы как следует пригвоздить его к земле льдом, а то и вовсе замуровать полностью, но где гарантии, что парень с колом не прихватил с собой что-нибудь против таких, как она? Не говоря уже о том, что это было последней информацией, которую она хотела бы святить где бы то ни было в городе.

Со стороны вампира доносится стон вперемешку с отборными ругательствами, пока тот пытается перекатиться, чтобы уцепиться за торчащий из груди кол. Валиться на землю, врезаясь плечом в груду сваленных в кучу мешков, вынуждая признать, что почетное отступление сейчас был единственным дельным планом, не говоря уже о том, что велика вероятность тащить эту приманку для акул и вампиров на себе из-за потери крови и многочисленных ссадин и ушибов, за которыми только тщательное медицинское обследование выявит все присутствующие на самом деле повреждения.

— Дьявол! Уходим.

Они петляют улочками, смутно знакомыми Кейт со времен немногочисленных прогулок по району. Сейчас едва ли можно было смело предположить, какая из дорог окажется смертельной опасной, не считая самых оживленных, но учитывая позднее время, едва ли было хорошей затеей привлекать к себе лишнее внимание. Возможно, с документами у них и было все в порядке, а вооруженный отряд можно было бы направить по следу вампира, но с тем же успехом можно было вызвать к себе ненужные вопросы, после чего её смены в больнице будут ограничиваться дневным временем, окончательно сводя на нет все усилия раздобыть какую-то информацию.

— Не мешало бы определиться, в какую сторону движемся, пока ты не потерял сознание. Одиночка или есть куда приткнуться?

И кому сдать на руки.

Планирование лжебеременности сменилось давно откладываем решением вплотную засесть за изучение бестиария в попытке понять, что за существо оказалось внутри Кейт. Увы, по-настоящему, и не факт, что через девять месяцев что-то изменится. Или через год. Фокс в ожидании материалов прокручивает на пальце манжету на собственной блузке. Она в очередной раз не в пижаме, пытается держать себя в руках, влезая в строгую юбку-карандаш и каблуки. Ибо вряд ли за два дня даже во имя вранья её фигура бы изменилась. Благо, из зоны в зону её доставили на машине, в который раз пренебрегая последствиями ими же сотворенного вируса. Но добраться до энциклопедии семейства Бронте иначе было никак нельзя: оцифрованная версия могла быть неполной, а им в исследовании могла пригодиться любая мелочь, поэтому было принято решение обосноваться в квартире Эша. С Джерри и Сарой она уже была знакома и, хотя не искала встречи, её присутствие не стало бы катастрофой вселенского масштаба.

Лишь бы наш общительный босс не сделал массовую рассылку. И сам не зашел в гости.

— Спасибо, Эш. Конечно, никаких следов. Опыт имеется, — улыбаясь, принимает из рук листы Фокс, тут же жадно вчитываясь в текст. В свое время они уже работали с данным документов в самом начале создания вируса, пытаясь увязать увиденное под микроскопом с собранными семьей Бронте за столетиями материала. Тогда Кейт относилась к ним почти как к сборнику мифов, которые ей предлагали брать за основу научного исследования. Прошло немало времени, прежде чем достаточное количество подтвердившихся фактов заставило её взглянуть на данный документ по-новому.

Она тоже откладывает страницы с хорошо известными ей расами, пусть и провожает комментарии Эша чересчур суровым взглядом с прищуром, за которым едва ли кроется настоящее неодобрение. Может быть чуть-чуть. Но у Кейт откровенно говоря не так много идей, где искать ответы. Подходить к зеркалу и задавать вопросы отражению Фокс собирается в последнюю очередь, не уверенная, что не сойдет с ума. Так что книжка Эша — первая и главная остановка. И было бы здорово, чтобы она оказалась последней, потому что едва ли городские архивы хранили больше сведений, чем личный бестиарий охотников. Судя по тому случаю, когда Эша похитили и пытали, чтобы добраться до сведений, этот источник информации был очень ценен.

— И не цербер, — иронично ухмыляется девушка, в который раз отгоняя мысль просить помощи у Дойла. Едва ли тот за время, проведенное в новой шкуре, проникся всеми тонкостями, да и накопившиеся обиды могли выйти ей боком. Она изучит каждую страницу, но Эш был прав: ответов могло и не быть, раз никто не пришел Бронте в голову сразу, как только она заморозила оборотня. — Вроде заживо не сгорала. Огонь не выдыхаю. Кровь не пью. А со льдом даже маги толком не имеют связи. Возможно, нужно расширить классификацию, изучив наличие регенерации или другие показатели? Вдруг я стала, не знаю, сильнее...

Прикосновение к плечу отвлекает Кейтлин от бумаг. У Эша такие жесты выходят сами собой, в то время как она то и дело прикидывает, что из такого придется добавить в свое поведение в присутствии Барри, раз какое-то время им придется ломать комедию относительно своего романа. И что вообще будет допустимым, а что может оказаться неприятным. Уточнять, после попытки распланировать дату зачатия, Кейт не стала, предпочитая ориентироваться по ситуации. Слова про то, что она ему нравится, все еще висели где-то в воздухе неопределенностью где-то между уверениями, что её не тронут, и собственной непробиваемостью относительно того, что с таким багажом она — последний человек в списке даже собственных симпатий, не говоря уже о потомственном охотнике.

К слову, о семейном наследии.

Сказать, что у Кейт ухает что-то внутри при виде отца Эша — ничего не сказать. Взгляд тут же бросается в сторону Эша, а руки сильнее сжимаются на распечатанных листах. Райан — не Барри, которому достаточно было сболтнуть про беременности, чтобы отвлечь внимание от всех странностей в собственном поведении. Он, возможно, сам дополнял книгу, которую они изучали. И если вдруг он все поймет...

...то мне конец.

— Мистер Бронте, давно не виделись, — несколько натянуто улыбаясь, кивает Кейт бывшему главе службе охраны Рейн Индастриз. Он еще работал, когда Барри перетащил школьную подругу работать в свою фармацевтическую компанию, где они могли под прикрытием заниматься созданием вируса. И хотя отец Эша не был посвящен в детали происходящего, порой он выполнял некоторые специфичные поручения главы компании по типу отключения камер видеонаблюдения, когда им нужно было протащить в лабораторию оборотня для изучения. — Надеюсь, Вы не против. Я знаю, что Бестиарий — семейная реликвия, но мало где встретишь столько информации о жителях Броунвена.

Легализованная торговля зельями, которую не надо было маскировать под сувенирную лавку или магазинчик гомеопатических средств, влияла в том числе и на ценообразование. Чем более редким и качественным было зелье, тем выше становился ценник, особенно в условиях ограниченных ресурсов на время карантина. Хотя если бы Кол видел ценник на изготовление артефактов без излюбленной аргументации охотников в виде приставленного к виску пистолета, редко практикующаяся в Броунвене, то сумма за зелья показалась бы ему ничтожной. Так что Рейган только хмыкает в ответ, считая, что предоставляемый сервис более чем окупает затраты.

— Жидкая магия высшего качества, в стекле, прошу заметить, первоклассный уровень обслуживания и бесплатная дегустация, — уверенно перечисляет юный бизнесмен, вложивший и свою долю усердия в развитие совместного бизнеса, которым гордилась и неоднократно отстаивала не только перед родителями, но и периодически возмущенной клиентурой. Это при том, что располагались они в зоне Эпано, жители которой обычно не были ограничены в средствах. — А вот черпать из котла зельевара не советую. Мало того, что недоделанное варево и рвануть может, но намного быстрее это сделает хозяин котла.

Припаркованное авто было неплохим подтверждением платежеспособности клиента, так что угрызений совести в прогнозе на ближайшее время не было. Джейми закатывает глаза, выслушивая перед все еще не открытой дверью на счет одежды и других мелочей, не имевших особого значения. Неужто она производила впечатлений накрахмаленной фифы, не способной сложить два плюс два и пожертвовать парой обуви ради настоящих приключений?

— Интересный у тебя инструктаж по безопасности. Рейган, ты можешь пораниться, мы едем ловить опасного сверха. От досады от наверняка плюнет на твои кроссовки, — уже залезая внутрь машины, передразнивает Джейми, на несколько секунд начиная сомневаться, что действительно хочет в этом участвовать. Оставалось надеяться, что Кол не потащит её в мясорубку, ограничившись лайтовым охотничьим заданием. Ей не терпелось применить боевую магию, но убить кого-то она едва ли смогла, как и способствовать этому. Впрочем, в одной из зон располагалась тюрьма, так что наверняка незараженных нарушителей сплавляли туда? Или и вовсе доставляли в полицейский участок, так? С момента разделения город на зоны свою Рейган не покидала, поэтому про вирус скорее слышала, чем действительно ощущала на себе его последствия как-то кроме введенных ограничений. Пожалуй, стоило расспросить Кола об обстановке по пути.

Мелькнувший в руках Бронте пистолет на несколько секунд сбивает дыхание непробиваемой оптимистки, прежде чем тот оказывается на её коленях. Уже вжавшаяся в сидение Джейми переводит непонимающий взгляд на водителя, после чего поспешно, но в меру аккуратно перекладывая тот на приборную панель, словно какую-то ядовитую змею.

— Спасибо, конечно, но я не умею стрелять и скорее сделаю пару дырок в тебе или себе, чем попаду по кому-то.

Едва успевшая пристегнуться, девчонка дергается от резкого торможения, ловя тут же полетевший по приборной панели пистолет. Весь веселый настрой как рукой сняло от чужого вопроса, а атмосфера в машине все больше напоминала не веселое приключение, а плохо прописанный сценарий дешевого триллера. Пару секунд Джейми размышляет, не пора ли парализовать или усыпить дорогого клиента, не зная, поражаться абсурдности вопроса или как следует треснуть себя по лбу за то, что не догадалась, почему охотник вдруг в принципе был с ней так дружелюбен и мил.

— А у тебя были другие версии? Я работаю в магазине зелий в центре Броунвена, — вздыхая, поясняет она. Не то чтобы кто-то делал из этого тайну. Может, зельеваром она и не была, выезжая по большей части за счет знаний от совместной работы с подругой, но и на человека наверняка тянула весьма условно. — Как минимум, ты пил горячий терафлю, хотя у меня за прилавком нет чайника, — возможно, температура у Кола и была выше, чем она думала, но неужто кто-то из охотников действительно верил, что их снабжает зельями человек? — Если это проблема, я могу вернуться на работу. Хотя в этом плане я куда более надежный напарник на охоте, чем беззащитный человек, который не может за себя постоять.

Невозможно! Невероятно! Отвратительно! Ну почему именно Шарлотта!?! Неужели же у мистера Хемма лучших кандидатур в репетиторы нет?!? Как будто она — единственная отличница в школе, в самом деле! Клео состроила кислую мордашку, поджала губы, с досадой покачала головой. Даже в сердцах топнула ногой. Как будто все эти манипуляции заставят уйти Шарлотту. Конечно нет, как бы не так. Уотсфорд стояла как статуя, оставалась неподвижной, на месте. Она никуда не исчезла даже когда Клео сперва закрыла, а после снова открыла глаза. Вот ведь прилипала!

Клео давит в груди тихий вздох, готовый вырваться наружу. Отложив учебник в сторону, поднимает глаза на Шарлотту и, недолго посмотрев на неё, выдавливает самую вежливую из своего арсенала улыбку, и произносит самым дружелюбным, самым приятным, даже, в какой-то степени, елейным, тоном:

— Видимо, мои знания отправились туда же, где твоя доброта и человечность. В небытие.

Да, она никогда не была слишком хороша в учёбе. Обычная среднестатистическая школьница. Но она и не стремилась быть в клубе гениев. Гением в её компании был Льюис, и Клео это устраивало целиком и полностью. А вот Шарлотта... Чего стоят все её стремления быть лучшей, казаться идеальной, если все свои обширные знания, способности, навыки и таланты она использовала почти исключительно только во вред всем вокруг? Были ситуации, в которых она откровенно вредила даже самой себе, в попытках насолить другим. Клео считала (и Льюис был с ней в этом согласен, что они выяснили в одном из своих давних ещё разговоров), что знания, используемые во вред, не стоят и ломаного гроша. К тому же, Сертори была практически уверена, что, обладая настолько острым умом и широким спектром знаний, Шарлотта бы с радостью обратила их против неё и её подруг — если бы сама не была русалкой при этом.

— Думаю, мистер Хемм очень заблуждается насчёт тебя, Шарлотта, — спокойно отвечает Клео на очередной вопрос бывшей соперницы, — и недооценивает Льюиса.

Потому что они с Льюисом много занимались, и он был отличным учителем. Просто знания, особенно по естественным наукам, не задерживались надолго у Клео в голове. И в этом едва ли была его вина — чего, к примеру, стоит биология, если она считает существование русалок сказкой, выдумкой, мифом, ложью? Так всё чаще в последнее время думала Клео — и отвергала биологию от себя.

Шарлотта, словно между прочим, интересуется, как поживает Льюис. Ну, конечно, встреча с ней просто не могла бы обойтись без этого вопроса:

— У Льюиса всё хорошо, — всё с той же вежливой и милой улыбкой отвечает Клео, — уверенно смотрит в будущее.

"Что было крайне проблематично, пока рядом было столь ненадёжное и вездесущее создание, как ты" — мысленно звучит следом за словами в голове.

«Первичным компонентом нуклеотида является азотистое основание (А, G, С, Т), за которым следует сахар дезоксирибоза, а фосфорная кислота охватывает всю структуру, придавая нуклеину кислотные свойства.»

Не то. По крайней мере, ничего нового в прочитанном для Шарлотты нет, хотя это параграф этого года по биологии, а не предыдущего. Знания на месте, но торчащий из папки уголок с проваленной контрольной заставляет её пролистать еще несколько тем, чтобы убедиться, что ситуация с недавним ступором не повторится. Учебники по другим предметам она тоже просматривала, как и личные вещи, выискивая что-то, что уже пострадало от новоприобретенной, вырванной у острова Мако магии, которую тот уже единожды отнял и, кажется, не готов был возвращать. По крайней мере, именно остров что-то сломал внутри нее, потому что Каин за собой провалов в памяти не наблюдал, все еще не лишился хвоста, не экономил магию ровно так же, как и сарказм, а главное категорически отказывался брать на себя ответственность за работу осколка собственного предка, аргументируя тем, что никого с собой не звал. Шарлотта пыхтела, как кипящий чайник, настаивая на поиске других фрагментов, потому что одного ей было мало. Но на поиски требовалось время, знания чужой семейной истории, возможность погружаться под воду и использовать магию, судя по всему, так что всем недовольным оставалось только разбираться с течью в собственной голове, чтобы быть в состоянии добраться до следующего осколка, когда тот будет найден чужими силами.

Уотсфорд мельком осматривает кафе поверх учебники в поисках кого-то из раздражающей русалочьей компании или Льюиса. Будь они по-прежнему друзьями, они могли бы устроить блиц-опрос — знаний МакКартни хватило бы, чтобы быстро оценить, насколько упали её собственные. Не говоря уже о многочисленных рассказах о друзьях из прошлой школы, стилях рисования или бабушке, которыми Шарлотта заваливала его за время их отношений. А еще он мог бы помочь ей с поиском решения проблем с магией. Никуда не девшуюся обиду приходится топить на дне стакана с соком, невольно вспоминая о том, сколько усилий всегда прикладывалось для помощи друзьям. Всегда. И всегда не в её пользу, не важно, знала она про клуб русалок или уже была его частью. Иногда ей интересно, что будет, обратись она к нему за помощью сейчас? Что победит, сердобольность, научный интерес или запреты подружки? Её почему-то никогда не срабатывали, но она и не была Клео. Конечно, сейчас у нее был настоящий тритон, но тот скорее стремился решать собственные проблемы, чем её. И на суше не особо-то появлялся, чтобы его можно было хотя бы предъявить в качестве аргумента или доказательства. Даже если пока он единственный давал ей подсказки и инструменты, чтобы выжить и добиться своего.

Очередная попытка вывести из строя кофейник приводит только к случайно разбитой бутылке воды. Особого воодушевления она не испытывает, прекрасно понимая, что это не её внезапно проснувшиеся силы, а дурацкое совпадение. Иначе всплески были бы дома или в школе. Будь среди посетителей кто-то из русалок, было бы забавно посмотреть за испуганно вытягивающими лицами и поспешной эвакуацией, которой незнающие не придали бы особого значения, но никого из компании в кафе сегодня не было. А вытянувшее лицо было.

Уотсфорд заинтересованно наблюдает за поисками путями отступления, заканчивающими по направлению к морозильнику. Вместо туалета, находящего в противоположном конце зала, да, но куда более привлекательного с точки зрения приведения себя в порядок.

— Да неужели... — отпивая через трубочку из уже нового стакана с соком, бормочет Шарлотта, дожидаясь, что будет дальше. Потому что на осознание ошибки обычно уходит меньше времени, чем на попытку высохнуть в комнате с повышенной влажностью. На губах мелькает улыбка при воспоминаниях о дне рождения Льюиса, где она обустроила похожую ловушку в своем доме, зная про отказ Рикки прийти, как единственной, чья сила могла помочь выбраться.

Ножки со скрипом проезжаются по полу, когда девчонка таки выруливает из-за стола и, убедившись, что никто из персонала не развернет её на моменте открытия ручки, тихо пробирается в морозильник. Дверь в него находиться в стороне в служебной части здания, но движение той видно с её столика, так что Шарлотта уверена, что пробравшаяся внутрь облитая модница никуда не выходила. Натягивая на лицо обеспокоенное выражение, Уотсфорд дергает за ручку.

— Эй, есть тут кто? Я подумала, что ты перепутала дверь... — рыская глазами в поиске хвоста, начинает она, а наткнувшись на искомое, картинно округляет глаза. Замирает, как положено, приоткрывает чуть-чуть рот и пару раз мультяшно моргает в попытке проверить свою подтвержденную офтальмологом единицу, после чего добавляет стандартное: — Ого! — после чего поспешно прислоняется спиной к двери, прислушиваясь, что там как снаружи, а только после этого осматривает пойманную в ловушку русалочку еще раз. Как и ожидалось, нагреваться в большом холодильнике, когда вода — проблема, не самая простая задачка. Хотя, возможно, десяти секунд на размышления мало, даже если русалкам не помешало бы продумывать такие вещи заранее. — Хотя бы понятно, почему ты не побежала в туалет. В кабинке было бы еще неудобнее, наверное.

И нервно посмеивается, прикидывая, просветили девчонку, что она злая и знает про все, или новая подружка пока не в курсе, кто она такая.