Победа.

Как дружелюбный сосед, он должен был выкрикивать это каждый раз, делая юморные замечания повязанным паутиной воришкам. Удивляться их попыткам применить оружие, от которого защищала реакция и броня, а после, убедившись, что те не смогут причинить никому вреда или сбежать, скрываться до приезда полиции. Питер делал это вполне искренне, на время отвлекаясь от всего.

Победа.

Электронный голос Эдит вторит приветливым механическим голосом, описывая статистические данные последнего сражения. Питер благодарит, кусая губы и гадая, когда ИИ скажет что-нибудь про эскизы нового костюма, который он мастерит в последнее время. За неимением большого количества собеседников он подчас ждет от нее живой реакции, подменяя друзей, но программа молчит, а Паркер не делает никаких запросов, взвешивая все за и против. Подключается с телефона к радиостанциям, уворачивается большего обычного, меньше использует интерфейс — проверяет, что сможет без него. Без костюма. Сам.

По...

Питер тормозит на крыше и будь на нем не броня, вдоволь процарапал бы материал на коленях и ладонях. Победа-победа-победа. Он побеждал, они побеждали. Все хорошо. Да?
Он убирает маску с лица, вдыхая воздух. Заваливается набок, а после просто садится на край.

Большая сила накладывает большую ответственность.

И цену за нее.

Он знает. Но не понимает, что делает не так, если в каждой победе теряет. Её, себя, Мэй. Медленно тонет в чувстве вины за то, что сам сократил список тех, кто не должен был о нем забывать. Что поставил под удар, не уберег. Гонит себя подальше от кафе, местоположение которого — почти постоянный ориентир, который он не сможет перестать отслеживать. Сцепленные на коленях руки дрожат, и Паркеру нужно еще немного времени здесь наверху, прежде чем завалиться домой, оживленно рассказывая об очередном предотвращенном преступлении Стефану. Делая вид, что они не заварили кашу, последствия которой все еще ощущают на себе, стоит Хэппи завалиться без предупреждения и удивленно обнаружить на диване подростка, с которым сталкивается на могиле Мэй. А Питер лишь потупляет взгляд, потому что так никому и не рассказал, но все равно мелькает в жизни дорогих людей в качестве случайного прохожего или любителя одного и того же кофе, даже если за ним нужно проехать половину города.

Иногда ему кажется, что Стефану тоже было бы проще забыть. Что без него, без Эдит и костюма прошлое ранило бы не так часто — и это еще одна причина, по которой он подбирает материалы в привычных сине-красных тонах, производит расчеты и скрывает царапины, которые по первости получает в больших количествах, стоит остаться без электронного помощника. Или без желания не биться о все выступающие углы. Он то бросается со своими рассказами в попытке удержать отголоски привычной, своей жизни — где была мама, лаборатория, Старк Индастриз, мстители, выходные в чужой квартире, а после — в общей. То замыкается в себе, считая, что больше не может "не играть в футбол". Что жизнь уже достаточно продемонстрировала, что две жизни для него — слишком много. Нужно выбрать одну. И как бы он не относился к Стрэнджу, выбрал бы другое. Нет, он наведывался бы на выходных, до или после визита к тете Мэй, возможно, забегал бы в Санктум — помочь отмести снег или песок, если вдруг протечка будет в другом портале. Но в остальном держался бы в стороне, чтобы в следующий раз его противник не знал, куда бить.

Паркер верит, что поступает правильно. Что потянет, справится — не как преемник Железного человека, мститель или кем там еще удалось побывать. Сам. Тянется за телефоном, собираясь проверить радиопередачи... и подскакивает на ноги. По всем каналам сообщения о... новости, видео, но досмотреть Питер не успевает — его начинают транслировать и по городским экранам. Броня. Её. Откуда? Кто? Пеппер и Хэппи ни за что не передали бы её, а значит кто-то добрался до очередного сверхтехнологичного трофея. И это как ножом внутри, поднимает волну гнева и через секунду маска уже снова на лице. Он почти бросается отслеживать, в каком направлении видели цель, когда слышит трель, раздраженно хватаясь за телефон — ему откровенно говоря мало кто мог позвонить, поэтому придется взять. Хотя бы выслушать, даже если мужской голос на том конце будет говорить ничего не предпринимать.

— Ты видел? Это же... — этого даже вслух не произнесешь, хоть и прошло столько лет. Питер продолжает двигаться к краю крыши, намереваясь быть там, где бы это ни было. Потребовать снять костюм, даже если не сможет доказать, что имеет к его создательнице хоть какое-то отношение. Но даже видеть арт рисунки на стенах было больно, не говоря уже о мысли, что внутри оказался кто-то другой. — Я отслежу его через спутниковую систему Эдит и верну обратно. Даже если это будет признанием, что я соврал федеральным агентам! Хотя они этого и не вспомнят, верно?

Он хотел бы нажать на кнопку отбоя, но не успевает. Да и бывшие Верховные маги весьма настойчивы, поэтому через него проносится кольцо искр, против воли перенося к Стефану.

— Ты что! Мне нужно туда! Можешь пойти со мной, но...

А дальше его накрывает волной. Это про него все забыли, а добровольная попытка не использовать системы ИИ оставила его на время без актуальных новостей. А Стефан хоть и мог оказаться вне зоны доступа, видимо, все же чаще проверял телефон. Или Вонг придумал магический аналог, а может даже по такому случаю организовал портал. Как бы там ни было, ему оказалось не обязательно догонять броню, чтобы узнать, кто под ней. Куда сложнее было поверить в то, что так настойчиво пытались ему объяснить.

— Этого... этого не может быть...

Питер чувствует себя, как во время заклинания — абсолютно лишенным почвы под ногами. Подвешенным, выброшенным на берег. Даже знания о мультивселенной или дронах, создающих реалистичные иллюзии, не добавляют сил перешагнуть портал, потому что такое привычное "надо" сейчас выворачивает все внутри. Заставляет запрещать себе верить, потому что... ему больше нельзя быть легкомысленным. Потому что Стефан может сколько угодно следовать логике и рассуждать о рациональности, но не в этом случае. Потому что они оба бояться надеяться и вместе с тем наверняка понимают, что только они и смогут выяснить правду.

Шаг за портал дается почти так же тяжело, как тогда, у статуи. Он моментально узнает место, крепче стискивая зубы. И останавливается, вновь не доверяя своим глазам, на сколько бы там процентов они не отрабатывали. Потому что он слишком хорошо помнит, когда видел её в последний раз. Как пытался рассказать то, что хотел, а вот узнать, как она жила, пока их не было — не успел. А потом было слишком поздно.

Шаг вперед. Себя не удержать, даже если вместо мелькающих воспоминаний отчаянно призываешь на помощь чутье, заставляешь его проверять вновь и вновь, потому что давным-давно не веришь себе. Не после того, что натворил. Взгляд назад, потому что запоздало понимаешь, что взял с собой — хотя вопрос, кто тут кого привел — единственного человека, которого могут пустить в расход. Заманить в ловушку. Но кто мог знать? Воспоминаний не осталось, они позаботились об этом, спасая мир. Питера Паркера ничего не связывало с Наташей Старк. Его вообще не существовало.

Он медленно закрывает глаза. Совсем на чуть-чуть, не то пытаясь сдержать себя, не то еще раз прислушиваясь к себе. К тому, что не стало бы ему врать. А потом слышит голос и все рушится окончательно. Потому что скучал. Больше всего на свете он скучал по ней и временам, когда было кому ставить протокол "ходунки" и отчитывать за промахи. Ждать дома, сидеть по ночам в лаборатории или пропадать на заданиях, сколько он не просил в детстве остаться, топал ногами или дулся, когда немного освоился в новом доме. Когда привык. И поверил.

И сейчас ему просто нужно обратно, даже если он снова не добежит, а наткнется на штыри или ракетный удар. Поэтому он просто бросается вперед, дрожа и обнимая, даже если это будет последним, что он сможет сделать.

— Мам, скажи, что это ты. Пожалуйста.