Давина собирает вещи, игнорируя разорванный накануне блокнот, безразлично переступая через раскиданные вещи и делая вид, что никакого срыва не было. Что она не бьется об стену последние девять месяцев, пытаясь разобраться в гримуарах древней ведьмы — одной уцелевшей вещи на столе, просто потому что Клэр не может позволить себе роскошь уничтожить единственное, что может помочь ей спасти друзей.
В последнее время это дается особенно тяжело. Ей плевать на мелькающие перед глазами по пути в семейный склеп имена — на мать, на лучшую подругу. Клэр может отмахнуться от этой боли, может сделать вид, что ей не перерезали горло год назад на проклятом ритуале, разрушившем её жизнь, что предки не были злы после, вымещая весь свой гнев на наконец попавшей к ним в руки девчонке. Что её сила никогда не имела больше значения, чем она сама.
Если кто-то попытается причинить вред тем, кто мне дорог, я убью его.
Тим. Джош. Марсель. Ками.
Тима не стало год назад. Тима год назад убил Клаус. А она так и не продвинулась дальше воскрешения Майкла в попытке уничтожить его. Давина уже выплакала свое над его скрипкой и на могиле в годовщину появляется с цветами в руках не столько из-за скорби, сколько напомнить себе, зачем сражается. Что потеряла. Встреча с Джошем или Марселем могут отвлечь её, потянуть в сторону бесконечного вранья или потери времени на то, на что она его тратить не могла. Единственная, с кем она соглашается на встречу — Ками, и то в основном потому, что ей нужна её машина, чтобы добраться до лесного домика в надежде сменить обстановку для работы.
Впрочем, её терпению быстро приходит конец, стоит в разговоре промелькнуть имени Клауса. Тот, видите ли, в трауре из-за смерти дочери, а Клэр едва сдерживается, чтобы не озвучить счастливую возможность скоро воссоединиться с ней, которую она любезно ему предоставит. Ками и раньше упорно видела в этом монстре человеческие черты, но последней каплей становится упоминание некой девушки, о которой, по мнению подруги, Майклсон заботился. И пусть это могло быть профессиональным заблуждением, Давина быстро откланивается, с сарказмом интересуясь, есть ли имя у всей из себя положительной стороны Клауса или он просто заморочил ей голову очередной небылицей.
Кэролайн.
Она не знает, что точно становится последней каплей. Попавшееся на глаза украшение к предстоящему дню всех влюбленных, уведомление о новой публикации Джоша, которые в любой момент могут прерваться, реши Клаус угрожать еще кому-нибудь из её близких, задетый курткой браслет, едва не слетевшей от слишком резкого движения, а потому вызвавший небольшой приступ паники у человека с очень сильно расшатанными нервами. Но проезжая мимо очередной витиеватой буквы "М", Клэр лихорадочно вдавливает педаль в пол. Этот город больше не будет принадлежать им. Хватит. И если она не может разбудить Майкла и натравить его на Клауса, не причинив вред своей семье, она поступит, как он. Найдет слабое место, надавит, поиздевается, а после с улыбкой посоветует не делать себя врагом.
Времени, проведенного с Майклом, хватило, чтобы знать примерное направление. Давина опасалась его помощи с заклинанием разрыва связи, да и не сказать, чтобы их общение после того, как обнаружился её над ним контроль, улучшилось, но зачастую Клэр просто не было кому излить душу, полную ненависти к Клаусу, древней магии и усталости. Её не жалели, скорее уж наоборот, но как-то в разговоре промелькнуло упоминание города под названием Мистик-Фоллс. Объединенные в один запрос с именем, они вывели достаточно результатов новостей с местного сайта — даже не нужно быть ведьмой, чтобы найти кого-то столь активного. В день всех влюбленных нужное имя числилось в числе организаторов какого-то школьного мероприятия, так что у нее были довольно четкие указания.
Городок совсем не похож на Новый Орлеан — это впервые отвлекает её от мыслей о мести за время многочасовой поездки. Ей даже немного жаль, что единственный раз, когда она выбралась из дома, снова испорчен существованием Клауса. Припарковавшись чуть в стороне, Клэр в очередной раз сверяется с картой и проверяет содержимое сумки и карманов. Дурная привычка таскать с собой пару темных артефактов въелась глубоко под кожу, но спокойствия не добавила.
Учебный день закончился и до начала вечеринки внутри здания было не так уж много людей, выполнявших последние приготовления. В какой-то момент Давина даже завидует им, но быстро загоняет занывшую было жажду нормальной жизни подальше. Не сейчас. Не в школе, но, может быть, еще не поздно когда-то жить также. И у нее было довольно четкое представление, что нужно сделать.
— Привет, не подскажешь, где я могу найти Кэролайн?
Её торопливо провожают в сторону большого зала, где в самом разгаре возня с баллоном для надувания шариков. Из обрывка разговоров можно догадаться, что его здесь оставил кто-то из рабочих и большая часть школьников понятия не имеет, как к нему подступиться. Немного магии и можно сколько угодно крутить рычаг — ничего не получится. Только сходить за запасным, где бы он ни был, а еще обязательно доложить об осложнении руководству.

Давина не представляет Клауса на школьных танцах, ровно как и саму себя. Улицы старого квартала, заброшенные церкви и примыкающие к кладбищу постройки были куда привычнее и намного больше подходили для мести первородному гибриду. А после всех этих лет и ей. Так было легче унять жажду нормальной жизни — чем меньше сталкиваешься, тем меньше скучаешь. Сейчас, когда на лицо то и дело падали блики от прожекторов во время проверки светового оборудования, на секунду ослепляя, было совсем легко представить, как вокруг играет непривычно громкая музыка, а какой-то пьяный школьник проливает на так тщательно выбранное платье разбавленный алкоголем пунш. Как подруги помогают вытереть его салфетками, а ты ищешь глазами того, кто ни в коем случае не должен был увидеть этот конфуз. Но кто обязательно подойдет, накидывая на плечи пиджак, спрашивая, все ли в порядке и оберегая остаток вечера от любых неприятностей и плохих мыслей.
Клэр не знает, дрожат губы от мрачного смеха, плохо сдерживаемых слез или все-таки в собственной улыбке было хоть что-то настоящее. Она никогда не была нормальной. Рядом с Тимом ей хотелось, но и это было обманом. Ей нужно было понять это давным-давно, задолго до ритуала и церкви. Наблюдать издалека, а не втягивать его, не подвергать опасности, делая мишенью. Не мечтать о школьных танцах, потому что в конце концов не осталось никого, с кем она бы на них пойти.
Кэролайн появляется как раз перед тем, как Клэр думает для ускорения заставить закоротить еще и светотехнику, плавно перетекая в поджег украшений. Магия зависит от эмоций, а её льются через край: мимолетное восхищение обстановкой сменяется тупой болью и ненавистью, переходит в желание лишить других того, что отняли у нее. И убрать подальше ненужных свидетелей, которых близкий к Клаусу человек вполне мог взять в заложники, чтобы обеспечить себе путь к отступлению. Благо, что большая часть итак направляется к выходам, явно не жаждая торчать в школе до начала танцев.
Она видела её на фотографиях в интернете, но все равно пристально наблюдает за девушкой из-за спин еще нескольких оставшихся в зале человек. Дочь шерифа, мисс города, волонтер, кто-то там еще — Клэр сломалась на первых пару строчках наград, закатывая глаза и раздраженно смахивая вниз: просто ангел воплоти. Клауса пусть иногда и тянуло к хорошим людям, как Ками, но чаще он нес с собой разрушения и боль. И судя по тому, как сильно Форбс беспокоило отсутствие шариков, ей вовсе не нужно было придумывать, как спасти друзей от то и дело пытающегося поставить на кон их жизни самовлюбленного гибрида. А значит они вполне могли быть заодно.
Давина без проблем может заставить двух сопровождающих отключиться, но предпочитает терпеливо стоять в закутке в коридоре в ожидании, когда те вернутся в зал — так меньше шансов, что кто-то ответственный придет им на подмогу. Зато когда они скрываются за двойными дверьми, ведущими на верхний этаж, не таясь движется вперед, откровенно устав ждать. В последние годы вся её жизнь состояла лишь из ожидания, но все становилось только хуже и хуже. Майкл говорил, что трусость станет её главной слабостью. Клаус, по всей видимости, относил к ней неспособность навредить ему, как это делал он. Что ж, он ошибался.
— Не могу, — склоняя голову набок, останавливается в нескольких шагах, наконец рассматривая цель своего путешествия вблизи. Всегда оставался шанс, что наткнешься на ведьму, даже если Давине так не казалось. И еще один — что человек напротив не при чем, а Клаус просто наврал Ками, чтобы обелить себя в её глазах. — Мне нужно передать тебе одно сообщение. Имя Клаус тебе о чем-нибудь говорит?
Она по взгляду понимает, что да. Удовлетворенно кивает, даже дает немного времени — ждет попытки к бегству или нападения, давая шанс убедить себя, что тот ей не друг. Чего-нибудь, пока она не переступила черту, за которую никогда прежде не позволяла себе заступать. Жаль, что время играет против нее, а потому, когда в другой стороне коридора слышатся негромкие переговоры уходящих из здания школы учеников, у нее не остается желания ждать. Взмах рукой и двери за спиной раскрываются, а мощный удар сталкивает девушку вниз по лестнице обратно в подсобку. Спускаясь следом, Клэр накладывает заклинание шумоподавления и запечатывает дверь, медленно двигаясь следом за своей целью.
— Боюсь, в таком случае, мы только начинаем, — останавливается напротив предполагаемого места падения и, никого не найдя, устало вздыхает. У нее были небольшие опасения, что собеседница не будет обладать способностью к регенерации, а в списке припрятанных в сумке вещей давно обосновался небольшой пузырек с вампирской кровью. Но, кажется, он им не понадобится. — Неужели организация школьных вечеринок настолько интереснее, чем Новый Орлеан? Или он тебя здесь спрятал?

p.s. это так непривычно, что ты пиши, если что не так хд

Ты всегда решаешь вопросы посредством силы?
Клэр с удовольствием направляет удар в ту сторону, откуда донесся голос, заставляя трубы, расположенные вдоль стен, смяться, с шипением выпуская воздух. Тот не находит свою цель, но магия — та же сила — приятно будоражит все внутри. Она устала. Безумно устала корпеть над древними гримуарами, проводить один ритуал за другим, раздраженно чувствуя, как проваливается одна попытка за другой. Разгадывать головоломки вместо того, чтобы пойти в наступление. Подумать только: она подчинила себе Майкла. Клэр могла раз и навсегда стереть с лица Клауса само подобие улыбки, превратив его жизнь в кромешный ад, но вместо этого собственноручно заколола разрушителя кинжалом, загнав жажду немедленного отмщения глубоко внутрь. Силой напоминая себе, что её цель — спасение друзей, а не убийство Майклсона. На какое-то время помогало, но в особо темные дни, полные отчаяния и одиночества, Давина уже не была так в этом уверена.
— Это лучше, чем шантаж или лживые обещания, — щурится от последних вспышек уничтоженных лампочек, всматриваясь в темноту в нетерпеливом ожидании, когда перед глазами исчезнут светлые пятна. Будь план хоть немного продуманнее, Клэр прибегла бы к помощи вербены — несмотря на дружбу с вампирами, она оставалась новоорлеанской ведьмой, а они давно знали своего врага и его слабости. Но Давина действительно полагалась на свою силу, изредка прибегая к другим, но всегда магическим уловкам. А сейчас она действовала, поддавшись эмоциям. Собираясь обозначить Клаусу то, на что способна пойти, а не довести дело до конца. Даже если не собиралась сдаваться так уж легко.
Чужие угрозы — или пока еще предостережения — вызывают на губах усмешку, которую многие в темноте вполне могли принять за оскал. Что ж, пожалуй, подобный стиль общения нравится ей намного больше обращения «милая» или снисходительного совета бежать домой готовиться к танцам. Надо отдать должное, они незнакомы, но Давина не в первый раз сталкивается с тем, что о ней судят по юной внешности, совершенно не учитывая то, на что она была способна.
— Можешь попробовать, — хмыкает, хоть и делая несколько шагов в сторону поближе к естественному укрытию. Хочет помериться силой — пусть выходит, чтобы ей было чем сравнять силу и скорость вампира, а не запущенного им в полет предмета. Давина чувствует азарт и что-то, отдаленно напоминающее веселье: впервые за долгое время она может не трястись над своими секретами и не сдерживать себя. Позволить магии течь по венам, стихийно разливаясь вокруг, а не вливать ту направленным потоком в надежде правильно сплести заклинание.  — Не люблю, когда меня недооценивают.
Она предпочитала видеть своего противника, когда пыталась заставить кровь кипеть или швыряла его в стену. Впрочем, эти прятки её забавляли, пока не перейдя в раздражение, так что Клэр шепчет заклинание, взывая к предназначенной ей жатвой стихией — огню. Удовлетворенно кивает, пуская от себя красно-оранжевую линию по полу, заполняющий пространство между стеллажами, подобно воде, заливающейся во все доступное ей пространство. Одно за другим, пока Давина не решает ускорить процесс, обрушивая один из стеллажей, медленно перекрывая те выходы, которые видит.
Чужие слова несколько сбивают её с толку, прежде чем до недоумевающей Клэр доходит смысл. Противоречивое чувство, когда не знаешь, расхохотаться в ответ на чужое предложение или скривиться от идеи, что кто-то рассматривает этого монстра в качестве того, кто нужен ей не для мести. Странный город, странные жители. Будь у нее больше времени, может, Давина и заинтересовалась бы историей появления здесь Майклсонов, но сейчас ей все равно.
— Щедрое предложение, — иронизирует девушка, прикидывая, насколько хлипкой оказалась лояльность к Клаусу его... последовательницы? союзницы? любовницы? Забота — слишком неопределенное описание, а у нее не было возможности личности убедиться в силе привязанности гибрида к девушке за стеллажами. Но на долгие проверки у нее нет времени, да и единственная возможность добраться до Кэролайн — сделать это втайне от Майклсона, прежде чем порадовать его приобретенным козырем в рукаве. В правильный момент, даже если придется снова ждать. — Видишь ли, Клаус мне не нужен. Особенно в таком смысле, — все же кривится, выглядывая из-за своего прикрытия и усиливая потоки огня. — Но я хочу хорошенько донести до него одну простую мысль: у всех есть слабости. И всемогущий Клаус — не исключение, сколько бы не выпячивал обратное. Знаешь о его привычке прибегать к шантажу близкими людьми и требовать повиновения за один факт его отравляющего существования? Так вот я тоже так могу.

Давина прикидывает, что взять в качестве трофея. Личную вещь, чтобы добавить к будущим угрозам легкую, но такую навязчивую тень обещания при необходимости отследить Кэролайн снова? Флакончик крови для упрощения наложения заклинаний и небольшой иронии, ведь обычно Клаус всех и вся шантажирует лекарством от собственных укусов? И в следующий раз ему можно будет предложить обмен. Прежде чем выпустить Майкла и добыть столько, сколько будет нужно. С запасом. Или все-таки сделать фотографию или видео, подкрепив собственное красноречие наглядной картинкой? Жаль, её цель прячется за стеллажами, мешая оценить имеющийся ассортимент.
На самом деле, ей даже немного любопытно. Что должно быть такого в этой Кэролайн, что проняло даже такого бездушного монстра, как Клаус? Были ли они похожи с Ками? Кто её обратил? Потому что если это рук дело гибрида, Клэр даже сознается в своей неплановой поездке подруге, если это поможет уберечь её от той же участи. Или нет.
Давине не хватало праздничных элементов, несмотря на прописку в таком городе, как Новый Орлеан. В последнее время за каждым устроенным торжеством крылась своя история, полная магии, крови и предательств. Как тот же День Благословения из традиции превратившийся в попытку показать её место. Да и без звуков скрипки все было уже не то. Куда бы она не пришла, привычка искать взглядом темноволосого мальчика сменялась запоздалым осознанием того, что Тим мертв.
Хлопушка в лицо тоже не добавила ей хорошего расположения духа, испугав и разозлив. Даже если она по-прежнему была в состоянии отметить, что в других обстоятельствах подобная оплошность могла стоить ей лица или даже хуже, пытайся противник её убить. От громкого звука все пульсирует в висках, а застрявшие в волосах конфетти она будет убирать потом, просто откидывая пряди назад и выставляя руку вперед, готовая применить отталкивающее заклинание или что-то более разрушающее, если их прятки все-таки закончатся и перейдут в открытое противостояние.
— Издеваешься? Снисхождение — последнее, что мне нужно, — уязвлённо возмущается Давина, тряся головой, отчего еще пара цветных обрезков падает вниз. Её никто не щадил ни во время жатвы, ни после нее. Она выступала против первородных и пусть Клэр вполне себе понимала, что никогда не становилась для Майклсонов врагом номер один, требующим немедленного уничтожения, ставки в их столкновениях от этого не были менее высоки. На жизнь близких людей. И она уже проиграла один раз, чтобы терпеть подобное к себе отношение.
Слова Кэролайн заставляют её немного обождать с ломающим кости заклинанием — не так результативно, как лопающиеся артерии, зато бегать становится затруднительно. По крайней мере, всегда оставался шанс, что ей говорили то, что она хотела услышать, поэтому Давина все еще примеривается, куда, в случае чего, бить, прежде чем раздраженно закатить глаза.
— Видишь ли, мне не нужна информация о слабостях Клауса. Я знаю достаточно тех, кто давно с ним знаком, — и если некоторые, как Марсель, не всегда стремились поделиться с ней информацией, то были и другие её источники. Майкл, например, у которого подчас не было выбора. Давина пожимает плечами, позволяя себе самодовольно кивнуть в подтверждение собственных мыслей. — И я надирала ему зад большее количество раз, чем большинство тех, кого я знаю.
Это все еще было тем, чем она гордилась. Даже если мимолетное чувство победы давно было отравлено болью от потери. И одно другого не стоило.
— Но Клаус Майклсон не умеет проигрывать. Если он не добивается желаемого, он сделает все, чтобы заставить. Или заплатить.
Шаг вперед. Огонь позади, слегка угасший во время разговора, загорается с новой силой, вторя эмоциям. Единственное, что сбивает Давину — отсутствие удовлетворения или хотя бы самодовольства на чужом лице. Сейчас организатор школьной вечеринки не выглядит спокойной, не грозится отмщением со стороны Клауса. Не угрожает сама. Еще один быстрый взгляд в сторону конфетти, прежде чем немного унять пламя, оставив то скорее для освещения, чем очередной угрозы.
— Я без понятия, почему ты. Но... — Клэр качает головой, окидывая девушку взглядом, прежде чем, слегка сощурившись, продолжить, подобрав правильное слово: — доверенный источник считает, что он заботится о тебе. Что по меркам Клауса просто нонсенс. А так как он очень сильно любит шантажировать меня моими друзьями, я здесь, чтобы отплатить ему тем же. Ничего личного. Но ты можешь подсказать, какая из твоих вещей, помимо крови, сразу даст ему понять, что мы знакомы? Может, кольцо от солнца? Вдруг это подарок создателя.

Да кем ты, черт побери, себя возомнила?

Начни Кэролайн угрожать, Давина незамедлительно бы применила всю магию, на которую была способна. С силами с жатвы или без — ей достаточное количество раз пытались указать её место. И каждый раз недооценивали, на что она была способна. Когда пошла против ведьм и воли предков. Когда не подчинилась первородным. По ту сторону, получив в свое полное распоряжение после завершения ритуала, её почти сломали, но пока она жива — она не сдастся. Ни за что.

Но у каждой души своя цена. Её надломила смерть Тима. Имея в руках всю мощь сил четверых девушек, наконец научившись управлять ей, а не просто сотрясать старое здание церкви, одолев двух первородных... она все равно проиграла. Не потому что кто-то другой был сильнее, а потому что Клаус просто знал, куда бить. Как подобраться, как уничтожить. А Давина позволила ему узнать. Втянула друга в свой сумасшедший мир и не смогла защитить. Клэр хотелось вырвать Клаусу сердце, если оно у него было, за то, что он сделал. Причинить такую же боль. И использовать его оружие против него самого, раз уж она пока не может выпустить Майкла, казалось таким простым. Таким логичным.

— А мои друзья имели к нему отношение?! Думаешь, его это волновало? — взрывается, сжимая кулаки. Внутри все жжет от ярости и давно подавленных слез, теперь комом стоящим в горле. Давина устала сражаться и проигрывать. Майкл прав, магия помогает лишь в половине случаев. А она так и не научилась переносить боль. Не готова была поставить на кон жизнь друзей и пойти ва-банк. — Клаус Майклсон убил моего друга, чтобы добраться до меня. Заставил выпить отравленной воды, хотя мог просто внушить напоить меня. Клаус Майклсон бросал моих друзей умирать у меня на руках, шантажируя укусом оборотня, а потом оставлял в качестве урока. Он не способен на честный бой. Скорее пожертвует всеми, кого ты любишь, чтобы заставить отступить и подчиниться. Так почему я должна быть лучше него? Почему я не могу сделать также?

Громко, перекрикивая треск пламени, которое становится только сильнее, вновь начиная ползти вверх по стенам, пусть и не приближаясь к центру помещения, где они обосновались.

Вспышка гнева и чужой рассказ немного сбивает градус. Еще до того, как на них обрушивается стена воды от противопожарных систем, заставляя Давину раздраженно поджать губы — это заметно затруднит ей задачу завершить начатое.

— Как же все пытаются его спасти. Ты должна ненавидеть его после того, что он сделал, но, как и Элайджа, ты все еще веришь, что внутри есть что-то кроме монстра, — делая несколько шагов и становясь ближе, инстинктивно, чтобы было лучше слышно, раздраженно замечает Клэр. Она видела многих, кто бесконечное количество раз прощал Клауса Майклсона. Кто верил в него. Даже Марсель, кажется, не мог погрузиться лишь в ненависть, связанный воспоминаниями, которых она не знала. Общим прошлым. Лишь Майкл ненавидел даже спустя тысячу лет ненавидел его с той же яростью, что порой пытался разорвать её контроль. И с ним она Давина чувствовала куда больше единства. — Не пытайся его спасти. Лучше позаботься о тех, до кого он не успел добраться.

Кровная связь. Однажды она найдет способ её разорвать и выпустит Майкла, но до этого момента придется придумать другую подушку безопасности.

— Мои друзья тоже относятся к его кровной линии. И мне нужно их защитить. Может быть, ты действительно не важна Клаусу, — сколько не приближайся, Давина все еще чувствует себя неизмеримо далеко. От заметного сожаления от отсутствия привязанности. Может, Кэролайн считает, что тогда жертв было бы меньше? В любом случае, отсутствие привычной злости, которую она могла бы разделить, возводит между ними новые стены, которые вряд ли уйдут до тех пор, пока она не закончит начатое. — Но я не готова отступить. В конце концов, я не собираюсь тебя убивать или причинять тебе вред. Но я хочу иметь возможность напомнить ему, когда он попытается причинить вред кому-то из моей семьи, что это больше не сойдет ему с рук.

Давина действительно начинает дрожать. Чувствует, как немеют тут же заледеневшие пальцы, которые так и тянет убрать в карманы в поисках крох тепла, хотя в последнее время те постоянно набиты мелочевкой или поспешно сунутым туда очередным темным артефактом, порезы о который не сулят ничего хорошего. Плотно сжатые зубы — самое действенное средство решения проблемы. Когда затеваешь что-то подобное, приходится забыть о слабостях. Научиться переносить ранения и боль. Порой Клэр кажется, что лучше вообще ничего не чувствовать, потому что собственное бессилие было тяжелее всего. По правде, именно оно сподвигло её на столь дальний маршрут. На нападение, на попытки установить контроль, давным-давно отнятый. Она не может отступить, потому что не в силах просто потерпеть. Холод — да. Отсутствие сна — легко. Боль при попытке подняться на ноги с вывихнутой лодыжкой под мстительные замечания человека, который уверял, что так она научится сражаться — да хоть две. Но не это.

— Давина, — вызывающе, задирая голову, вставляет Клэр. Ей нет смысла скрывать себя. Даже если Кэролайн решит предупредить Клауса, тот наверняка быстро вычислит разгневанную гибелью друга семнадцатилетнюю ведьму, как бы сейчас она не выглядела, мокрая с ног до головы.

После их отъезда.

Еще одна вспышка. Еще одно желание, ради которого она затеяла всю эту кашу. Чтобы. Они. Уехали. Чтобы все закончилось. Но вместо одной проблемы всегда приходит другая. Когда-то Давина с тем же нетерпением ждала окончания жатвы. Чтобы все-таки умереть, а после воскреснуть, признавая неприятную правду — это еще не конец. Напротив, впереди краткий срок на исправление, прежде чем светит тюрьма, из которой не сбежишь. Казалось бы, уж она-то должна понимать, что опасность со стороны первородных сменится новой войной за влияние в старом квартале. За титул короля. На месть за год без магии или за годы угнетения на болотах. И святых там нет: в ход снова пойдут расправы и проклятия. Возможно, однажды ей тоже не будет никакого дела до Майклсонов.

Вопрос лишь в том, сколько боли они успеют причинить до этого.

А она сама?

Взгляд сам собой устремляется вверх, стоит воде прекратить литься с потолка. Вместе с холодом, давно пробравшимся под насквозь промокшую одежду, внутри разрастается глухая пустота. Выжженная эмоциями и гневом. Рассудительная и свободная от постоянного страха, как ей казалось по пути сюда. Но на деле — уничтоженная и бесплодная. Чужое предложение почти не доходит до сознания, потому что вместе со злостью сейчас пропало и желание бороться. Фотография. Телефон. Защитник? Давина мало что различает за попытками покрепче стиснуть зубы, только теперь чтобы те не отбивали дрожь так громко. Лишь прислоняется спиной к стеной и на несколько секунд кажется, что от этого тоже тепло, прежде чем конечности начинают деревенеть, совсем плохо слушаясь. Настолько, что не сразу получается поднять руку в тяжелой одежде, чтобы прикрыть глаза от яркого света загоревшихся лампочек, настороженно, словно проверяя, сверля взглядом все еще запертую её магией дверь. Пока держится, но та — лишь физическая преграда, которую легко вскрыть. А другого выхода из помещения нет.

Замечание заставляет Давину растерянно перевести взгляд обратно на Кэролайн. Чужое предложение похоже на попытку освободиться. Действительно похоже, если ты законченный параноик, видящий подвох в каждом чужом слове и действии. Последние минуты её только и хватает на то, чтобы заторможено переваривать услышанное, никак не реагируя в ответ. Так или иначе, её время здесь действительно на исходе. Все еще можно содрать кольцо с чужого пальца и ретироваться. Настоять на своем. Вернуться к тому, с чего начала. Быть, как он. Не цепляться за чужое внимание. Не доказывать свою правоту. Человечность. Право на тот выбор, который сделала. И плевать, что отделка сидений в машине Ками будет безнадежно испорчена, а печка вряд ли избавит её от перспективы проваляться неделю другую с воспалением легких.

— Я напала на тебя, а ты предлагаешь мне фен и какао? — изрядно клацая зубами, уточняет Давина. Она почти уверена, что где-то между последует извинение за беспорядок и отсутствие маршмеллоу. Хотя, учитывая организаторские способности Кэролайн и тот факт, что она даже из её собственного по сути ограбления описала нечто сильно похожее на незапланированную ночевку, последние точно найдутся где-нибудь в шкафу. Впрочем, сейчас Клэр не в силах идти на поводу у гордости или даже паранойи, а потому, немного помявшись, уже куда более неуверенно кивает в ответ, кое-как обхватывая себя руками. — Ты напоминаешь мне одного человека. Искренне не понимаю, откуда в вас все это. Но зато многое становится на свои места. И да, я не против.

На самом деле, она с самого начала могла показать Клаусу фотографию с сайта. У мисс Мистик-Фоллс в интернете их было предостаточно. А их непродолжительный разговор вполне позволит в случае чего продемонстрировать свою более глубокую осведомленность, поэтому Давина снимает заклинание блокировки с двери, пусть и подходит для этого вплотную, не шибко жаждая остаться запертой внутри. Выходит первой, хлюпая по полу и ловя равновесие, чтобы не упасть.

— Интересно, вечеринку отменят? — мысли вслух, но вместо желанного злорадства ей скорее жаль. Возможно, кто-то возлагал на этот вечер большие надежды. — Ты последняя, кто был в подсобке. Возможно, они решат, что ты не выключила свет или типо того.

Давина не могла похвастаться хорошей репутацией или поддержкой семьи. Как и способностью предложить теплые взаимоотношения тому, кто напал на тебя без причины меньше получаса тому назад. Когда-то щедро одолженное старейшинам доверие давно ушло в минус и изрядная порция сомнений в искренности чужих намерений в реалиях Луизианы, как правило, полностью оправдывала себя. Кэролайн была абсолютно другой. Клэр все чаще буравит взглядом пол, а не её, потихоньку осознавая масштаб того, что натворила. Упрямо ждет подвоха и совсем не прочь выйти на холодный воздух, чтобы как следует прочистить голову — в ущерб легким, но за все надо платить. Остается всего пара шагов, когда на плечи ложатся чужие руки, а чужая предусмотрительность наносит очередной удар по и без того ноющей совести, так что остается лишь сделать кивок.

Вампирская скорость ей не в новинку, а холодный воздух наконец-то забирается под мокрую одежду на чужом крыльце. И снова никакого подвоха, хотя с тем же успехом её могли выдворить из города или упрятать в подвал до выяснения обстоятельств. Давина осматривает дом, насколько может, минимизируя активность плохо гнущихся конечностей. Окрестности Мистик-Фоллс совсем не были похожи на величественный, то тут, то там хранивший отпечатки истории Новый Орлеан. По крайней мере, в районе старого квартала. Но было что-то умиротворяющее в обычном жилом районе поблизости от школы, а не ведьминского кладбища.

Осмотр продолжается и внутри. Клэр старается оставлять как можно меньше луж, а потому стоит там, где её оставили, тихонько отбивая чечетку зубами. Дом — не вампирское убежище, не старый чердак, не оранжерея, не квартира с потайным отсеком, заваленным коробками с темными артефактами, не склеп — для нее тоже давно позабытое зрелище. Даже на время оставленный хозяева, тот хранил больше уюта и тепла, чем все доступное ей пространство, сколько бы свечей она туда не поставила. Наверху, в комнате Кэролайн, это чувство лишь усиливается. Давина крепче сжимает челюсть, упорно впиваясь взглядом в ближайшую стену и усиленно моргая — перед глазами Моник с их ночевками, выпрошенными у строгой матери. Со смехом, разговорами и теплом, которое забрала жатва.

Она ловит полотенца, едва не роняя те из рук. Пытается протянуть обратно, споря с выданными инструкциями, но Кэролайн и без стучащей челюсти вряд ли получилось бы переубедить. Оказавшись по ту сторону двери, Клэр осматривает затуманенным взглядом содержимое комнаты, обессиленно опускает полотенца на тумбочку и медленно выбирается из холодной одежды. Даже теплая вода обжигает в первые секунды, прежде чем организм позволяет себе согреться. Вернуть температуру. Не тепло. В отражении тоже все больше сколов, пусть зеркало и целое. Давина смотрит в глаза человека, которого ничем не может оправдать, и отворачивается, подхватывая свои пожитки, вполне готовая натянуть те обратно, когда утыкается в кроссовки, устало прикрывая на несколько секунд глаза. После буравит те взглядом, прежде чем смиренно надеть все, что ей дали, чтобы отплатить хоть чем-то за ту заботу, которой её окружили. На просушку волос феном уйдет не меньше получаса, поэтому Клэр вытирает те полотенцем и оставляет сохнуть на плечах, с ворохом своей одежды спускаясь вниз в поисках места, куда ту можно сложить. Останавливается на небольшом стульчике у входа, прежде чем пойти на запах какао.

— Если ты еще раз попытаешься за что-то извиниться, мне точно выпишут дополнительный котел в аду, — аккуратно присаживаясь на край кресла, Клэр проверяет, что с нее ничего не капает на обивку, прежде чем еще раз осмотреть накрытый для нее стол. — Даже маршмеллоу есть, конечно, — бормочет Давина, подтягивая одну из кружек к краю стола со своей стороны и какое-то время просто грея руки о теплую поверхность. — Я заслуживаю минимум выдворения из города, а максимум — мести с компенсацией ущерба, а не горячего душа, одежды и еды. Понимаешь? Мне не внушали на тебя нападать, это был мой выбор. Неправильный, но мой.

Давина обводит края чашки большими пальцами, покрепче сжимая ту в руках.

— Мне столько раз ставили в вину общение с кем-то не тем, что я никогда не думала, что сама поступлю также, — какао почти обжигает руки, поэтому приходится ослабить хватку, нехотя поднимая взгляд. — Я не должна была нападать на тебя. И прошу за это прощения.

Она ждет облегчения. Своего, наверное, но ничего так и не происходит, поэтому Клэр ставит перед собой другую задачу, находя вполне логичное объяснение тому, чего не могла понять.

— Мне не нужно ничего из твоих вещей, поэтому ты можешь не притворяться... — Давина замолкает прежде, чем успевает договорить. Но эта догадка куда проще для её мира, чем всепрощение. Даже если она видела, как это работает. Но где гарантии, что от нее действительно не пытаются откупиться? Спастись. — что волнуешься. Или волноваться.

Лишь запоздало она понимает, что вещи ей уже отдали. И даже если на них останется отпечаток самой Давины, какое-то время те вполне подойдут для заклинания.