Ведьма из нее получилась лучше, чем друг или семья. Клэр понимает это, когда Марсель оборачивается на её голос, и внутренний протест за очередное перемирие с Клаусом разбивается от боли в чужих глазах. Она пришла убедиться, что он жив и не замурован в тоннелях под домом в собственной тюрьме, куда её когда-то отвела Ребекка — просто и понятно, прежде чем отправиться на чердак решать проблему кровной связи. Туда, где сможет что-то сделать, а не беспомощно стоять на том же месте, где и несколько часов назад, с осознанием, что ничем не может помочь.

В его объятиях она вмиг вновь чувствует себя ребенком. Девочкой с жатвы, которую Марсель вытащил с еще одного залитого кровью места. Руки смыкаются на чужой куртке, неприятно скользя по еще не высохшим разводам, заставляя крепче прижимать к себе, чувствуя вину и вместо с тем эгоистично радуясь тому, что он жив. Сколько бы она ни злилась, Марсель был её единственной семьей. Она не могла допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось.
— Да, все хорошо, — выдавливает, мотая головой в чужих объятиях, прежде чем немного отстраниться, аккуратно отодвигая ворот, чтобы убедиться, что укус действительно зажил. Во взгляде облегчение вперемешку с сочувствием, и Ди мнется, борясь с желанием спросить, что произошло и помог ли артефакт, но руку перехватывают, уводя прочь. Она не сопротивляется, даже если все равно смотрит по сторонам и под ноги хотя бы для того, чтобы не запнуться, наступив на кого-то, кого они не смогли спасти.

То и дело бросая обеспокоенные взгляды в сторону Марселя, Давина откидывается на спинку кресла, задумчиво глядя в окно. Французский квартал за ним как никогда напоминает о поражении, постепенно оставаясь за спиной. Слишком живой и беззаботный для этого дня, но уезжать все равно странно. Пусть на другой берег реки, но слишком далеко от дома. От места, где должны быть, сколько не думай сбежать. Девушка ловит себя на мысли, что взгляд то и дело цепляется за знакомые места и повороты, оживляя непрошенные воспоминания. Сколько таких у Марселя? И сколько из них перекроет то, что произошло сегодня?

Беглый осмотр комнаты заканчивается попытками оттереть пятна застывшей крови на руках о низ платья. В огромных окнах можно разглядеть очертания зданий старого квартала и, может, даже верхушку церкви святой Анны, новый обитатель которой тяжким грузом ответственности ложится на плечи, пресекая мысли о побеге, стоит новому браслету на запястье скользнуть вдоль него при каждом новом движении.

Клэр подтягивается на диване, усаживаясь ровнее, стоит Марселю подойти ближе. Тот будто бы не знает, что с ней делать, явно не видя в ней того, кто может решить хоть часть его проблем. Новые очки к собственной беспомощности, и в два раза больше к желанию доказать, что это не так. Что она найдет способ разорвать связь, после чего Клаус навсегда исчезнет из их жизни. Ди даже думает рассказать правду, допуская мысль, что это принесет хоть немного утешения, облегчит боль, но напоминает себе о том, что в конце концов это поставит их под удар.

— Я не ребенок, Марсель, — хмуря брови, на чистом упрямстве заявляет Давина, давя в голосе раздражение и усталость, которые прорываются вновь и вновь. Странно ограждать её теперь, после всего, через что пришлось пройти в борьбе против ведьм и Майклсонов, как будто на руки попадала кровь только с рук Марселя, а ритуал жатвы так никто и не завершил. Она смотрит на него с обидой, даже если понурый вид и слабо вяжущаяся с ним улыбка наполняет новым чувством вины, заставляя вдохнуть поглубже, убирая упавшие на лицо пряди волос. — Тебя укусил Клаус, помнишь? Джоша он до этого лечить не собирался.
Перекладывать собственную злость на чужие плечи в такой момент слишком эгоистично, но ей нужно знать, что происходит между ними с Майклсоном и не стали ли они снова лучшими друзьями. Потому что в прошлый раз жизнь Тима не оказалась тем, что могло что-то изменить. И пусть Джош был «его человеком», кто знает, через сколько Марсель решится пересечь реку вновь и какой выбор сделает на этот раз. И не будет ли он продиктован её безопасностью с легкой подачи мерзкого манипулятора. Но, в конце концов, они могут и не обсуждать Клауса — она все равно поступит по-своему, чтобы защитить их, в то время как Марселю не придется выбирать между ней и теми обещаниями, что он уже мог дать Майклсону или самому себе.

— Ты спас Джоша, а сам пошел за кровью Клауса. Раненый. А потом мое заклинание показало, что ты в его доме. Я думала, что тебе может быть нужна моя помощь, — негромко добавляет она, уткнувшись в взглядом в свои сцепленные на коленях руки. Сказанная полуправда неприятно жжет внутри. Возможно, ей действительно не следовало приходить. Можно было ограничиться звонком, выслушать такую же полуправду в ответ и погрузиться в свою ненависть к Клаусу. Вот только она воскресила Майкла не из-за него. Не ради него. А потому, помимо готовности добыть лекарство от укуса оборотня любой ценой, ею двигала потребность убедиться, что все хорошо. Что она не потеряла свою семью, что все еще может быть рядом с ними. — Вы чуть не погибли сегодня.