В ней нет этой мнительности — вопреки череде событий, Давина все еще умеет доверять. Потому она лишь улыбается, когда Калеб поднимается со своего места и делает несколько шагов по направлению к двери. Внимание Клэр не цепляется за череду подозрительных действий — за нежелание говорить в ее присутствие, за стремление покинуть комнату, за тихий скрип дверных петель, которыми та отзывается на попытки создать очередную преграду между двумя людьми. В голове Клэр нет ни единой мысли о том, насколько любопытным для нее самой может оказаться разговор; она доверяет безоговорочно, даже не представляя, с каким оглушительным треском распадется на куски ее способность верить людям спустя какие-то ничтожные минуты.

Сейчас Клэр склоняется над гриммуаром и вчитывается в строчки, написанные ровным округлым почерком. Очередное заклинание дается ей с трудом — вероятно, виной тому остаточный эффект после встречи с Предками там, в пустоте. А, может быть, дело в ее собственной уверенности. Джошу удалось справиться с сомнениями Давины, она начала колдовать и сила вновь заструилась по телу, скапливаясь в кончиках пальцев. Вот только этого было мало. Давина ненавидела эту слабость; с трепетом относилась к каждому успеху и хмурилась в ответ на каждую неудачу.

И была благодарна Калебу. За помощь, поддержку и знания, которыми тот делился. Без причины, просто так, ничего не требуя взамен. Это удивляло, но не настораживало — возможно, стоило бы отнестись с большей серьезностью к каждому новому знакомству. Теперь, когда в город вернулись Майклсоны и Давина оказалась меж двух огней благодаря своему содействию в делах Марселя, ей стоило проявить осторожность.

Об этом она еще вспомнит. Ворох вопросов обрушится на нее и обязательно оставит после себя жгучую неуверенность. Подорванное доверие может болеть очень долго. Зарубцуется, но зудеть будет.

Сейчас же Давина прослеживает строчку в гриммуаре и понимает, что для следующего ритуала им понадобится несколько красных свечей. Подобные имелись — появились в ее арсенале еще тогда, когда она была частью ковена. С тех пор так и не пригодились и хранились среди многочисленных вещей… Где-то.

Давина обводит взглядом стеллаж, полки которого заполнены различными магическими предметами — от карт таро и сушеных трав до свечей и банок с прахом. Свечей было много. Черные, желтые. Обилие белых. Они, казалось, вообще не собирались иссякать. А вот красных не было. Мысль о том, что они могли остаться в коробках на чердаке, приходит в голову неожиданно и Давина не медлит. Поднимается со своего места и выходит из комнаты.

Она пересекает коридор, не думая ни о чем лишнем — ее целью является лестница, ведущая на чердак. Все мысли Давины сконцентрированы на пыльных коробках, наполненных полезными безделушками и откровенным хламом. В тот момент, когда она проходит мимо двери, за которой, если верить звукам, находится Калеб, Клэр даже не старается прислушиваться.

Незнакомый голос доносится до ее слуха сам. Смысл сказанного тоже обрушивается на ее сознание самостоятельно. И в тот момент, когда Давина выхватывает знакомое женское имя, которое произносит механический голос, прерываемый шумом на линии, ноги перестают ее слушаться. Клэр останавливается неожиданно резко и, кажется, ее присутствие остается незамеченным, потому как Калеб своему собеседнику отвечает.

Она слышит и не узнает его. Во рту в ту же секунду становится слишком сухо. Кажется, попытайся она произнести заклинание и использовать свою силу — потерпит поражение. Язык не послушается.

И все же Давина пробует. Поднимает руку и взмахивает ею, словно желая толкнуть дверь, отделяющую ее от того, кто стоит за ней. Клэр ловит себя на мысли, что не называет Калеба по имени даже в своей голове. Ловит себя на мысли, что почти ничего о нем не знает.

Дверь поддается. Вспышка гнева Давины провоцирует всплеск магической энергии и простейшее заклинание даже не требует ее голоса. Петли скрипят снова и порыв ветра распахивает створку. Давина делает шаг и останавливается на пороге. Она смотрит на мобильный телефон в руке своего гостя, затем в его лицо.

— Ты не справляешься со своим заданием, — удивительно, но голос Клэр звучит спокойно. Она сама не ожидала от себя такой собранности, но теперь старательно не подает вида. Вероятно, спустя время эмоции обрушатся на нее, но сейчас спокойствию Давины может позавидовать мертвый.

Она не отходит, не освобождает дверной проем. Кажется, что все нормально, что маленькое недоразумение совершенно точно не насторожило ее. Вот только во взгляде ведьмы видится колкость, а руки напряжены. Давина Клэр в любой момент готова атаковать — или обороняться, как повезет.

— У тебя минута на то, чтобы постараться что-то сказать мне. Финн? Ребекка? — она поджимает губы и едва заметно качает головой, — Кто ты?

Слушать правду не хочется.

Способность переносить боль — главное оружие воина. Давина пыталась следовать полученному от Майкла уроку, даже если первым желанием было снести дверь с петель, а после, громко обвиняя во лжи и предательстве, кинуть Калеба в ближайшую стену. В ней уже не было столько магии, что билась неуправляемым потоком и разрывала изнутри — только дай повод выплеснуть. Но старые привычки так быстро не уходят, особенно когда внутри медленно растекается осознание того, что её снова обманули. И кто?
Жажда нормальной жизни никуда не делась. Клинок, перерезавший ей горло, не вернул любовь к магии — просто события последних месяцев сделали ту слишком весомым аргументом. Оружием, как и её саму. Тот факт, что можно было направить его на защиту близких людей оправдывали и жизнь на чердаке, и одиночество, разбавляемое лишь воскрешенным первородным, потому как всех остальных пришлось держать на расстоянии, пытаясь разобраться в древних заклинаниях. Чем дальше, тем больше. И появление ведьмака, неизвестного Клаусу или Марселю, не требующего никаких услуг и расспрашивающего о семье, о которой остальные предпочитали не вспоминать, зная правду, делало её нормальной. Ди ухватилась за эту возможность, улыбаясь и обсуждая музыку, чувствуя одобрение одного из своих, в то время как все остальные ведьмы все еще считали попытку спасти свою жизнь непростительной. Впрочем, Клэр отвечала им взаимностью. И плевать она хотела на них, пока её настоящая семья цела, а рядом одобрительно и немного восхищенно улыбался симпатичный парень.
Всегда будь настороже. Да только толку от этих советов теперь?
Вампирская скорость для неё не в новинку, но плечи дергаются сами собой — слишком уж много напряжения внутри, хотя из-за эмоций кажется, что магии вдоволь хватит одолеть любого. Тянет отойти назад, вернуть пространство, чтобы не приходилось задирать голову, даже если упрямо смотришь исподлобья. Вампир. Подслушанные имена сделали подобный ответ вполне ожидаемым, даже если про себя Клэр вовсю костерит себя за невнимательность.
— Хорошая мысль, — цедит она сквозь зубы, впрочем, испытывая немного облегчения, когда расстояние между ними становится больше. И раздраженно закатывает глаза, слыша доводы, которые должны убедить её в том, что ничего особенного не произошло. — Отлично, может, сказать тебе спасибо? Прекрасный повод соврать обо всем остальном! Тебе что-то нужно. Как всегда!
Майкл? Кол из белого дуба? Темные артефакты? Магия? Гадать можно до бесконечности, особенно если в графе жизненного опыта к восемнадцати заполнено слишком много пунктов даже для того, кто вырос в Новом Орлеане. Калеб говорит о заклинаниях, что они изучали и, может быть, ответ кроется в этом. Майкл пояснял ей незнакомые места, потому что хотел убить Клауса. Вампир напротив наверняка тоже преследовал свои цели или чужие, если судить по телефонному разговору. Используя её.
Слишком быстрые перемещения действуют на нервы, пусть на какое-то время это и спасает от того, чтобы она наконец ударила по нему магией, как собиралась. Использовать браслет не вариант — не стоит втягивать в это Майкла, она вполне может справиться и сама.
Больше тысячи лет. Клэр хочется смеяться над тем, как подобные мелочи делают признание тем, что ранит вдвойне. Она быстро разворачивается, делая несколько шагов назад с вытянутой вперед рукой и сдерживаясь, чтобы не обхватить себя за плечи. Ей не впервой сражаться с древними, но раньше напротив никогда не стоял тот, кто был ей дорог.
— Ты один из них, — разочарование в голосе можно дать взаймы, на нескольких точно хватит. Если Марсель и упоминал его, то разве что в контексте того, что в город вернулись не все Майклсоны. И еще раз, возможно, после, когда выяснилось, что все вампиры связаны кровными линиями, некоторые из которых полностью исчезли после смерти двух первородных. Масса информации! Даже если Клэр и делает себе мысленную пометку попытаться узнать что-то позже, услышанное ей все еще не нравится. — Проблемы с магией, да? Держись от Марселя и моих друзей подальше.
Майклсоны заботятся только о себе. Вряд ли её персона заинтересовала его по причине схожих интересов. Во что-то другое, несмотря на чужие слова, верится с трудом — Клэр чувствует себя глупо и уязвимо. Вспоминает их уроки, вечера, полные шуток и флирта. И чувство, когда хотелось улыбаться. Которое теперь сменилось злостью, что находит выход разве что в резких словах и рваных движениях, с которыми она валит со стола предметы магией, благо, ценных ингредиентов там вроде нет.
— Что за миссия, Калеб? Кол! — поспешно исправившись, она нервно убирает волосы от лица, зарываясь в те по привычке пальцами, шумно выдыхая. — Что тебе нужно?

Ди сама не знала, зачем ей одобрение ведьм. Она не была готова умирать ради их силы, не жаждала благосклонности предков, даже если от воспоминания о пребывании на той стороне все еще кровь стыла в жилах, да и другие ценности своего народа постепенно теряли для нее всякий смысл. Жертвоприношения. Проклятия. Серьёзно? Блюстители баланса в Новом Орлеане разве что оживляли цветы в качестве урока. И наказания. Близкое проживание с вампирами и оборотнями, поочередно захватывавшими власть в городе, вынудили ведьм подстраиваться, урезать принадлежащую безраздельно ковенам территорию, которая в конце концов замкнулась на кладбище, а их собственные цели — на увеличении собственной силы, чтобы отстоять то, что осталось.
Встреча с Калебом значила для неё не просто свидание с парнем из магазина пластинок. Он был первым ведьмаком, как она думала, сказавшим, что она поступила правильно. Не изменившим своего мнения, как та же Софи Деверо спустя месяцы раскаяния перед сестрой за гибель Моники и предательство своих, а считавшим их родственными душами. Боги, как же она была глупа.
Клэр складывает руки на груди, желая выслушать Калеба... Кола также сильно, как не хочет ничего слушать вообще.
— Ты был ведьмаком, поэтому ты так много знаешь о магии, — кивает она больше сама себе, мысленно напоминая, что это было больше тысячи лет назад и не отменяет ни лжи, ни миссии. Немного оправдывает её доверчивость, но за подобное отрицание прилетает даже сильнее — она не может позволить себе допускать такие ошибки. Даже если очень хочется. Ди отводит глаза, утыкаясь взглядом в подогнутый уголок ковра — не самое практичное решение покрытия в доме, где постоянно горят свечи. Как и решение не смотреть в глаза первородному, который может за секунду оказаться рядом и свернуть тебе шею. Она поднимает глаза, собираясь оспорить заявление о том, что обучение ведьм что-то значит — её Элайджа тоже учил магии, что совершенно не помешало ему после использовать это в своих целях — но замирает от слов про обычную жизнь. Слишком знакомо, чтобы не понять. Как будто они и правда могли бы быть родственными душами в другой жизни.
Лишь упоминание Майкла выводит её из задумчивости, а взгляд невольно падает на браслет. Почему-то неловко от того, что Кол не знает о нем, но, учитывая обстоятельства, это даже к лучшему. Внутри вновь вскипает раздражение, уже не такое яркое, но достаточное для того, чтобы упрямо смотреть на Майклсона, стараясь не показывать, что ему снова почти удалось вскружить ей голову.
— Меня отдала на жатву собственная мать, — выпаливает Давина, не успев пожалеть о том, что продолжает раскрывать собственные карты перед противником, в чьей стороне совсем не уверена. Что ввязывается в соревнование, нервно пожимая плечами и мотая головой. Ничего особенного! Но ей нужно вернуть контроль хотя бы над собой. — А потом ведьмы-фанатики выслеживали меня по всему городу, чтобы убить. А твои братья хотели использовать меня в качестве оружия. Угадай, что сделал Клаус, когда я отказалась? Меня сложно удивить подобным рассказом.
Она не хочет вспоминать, но картинки мелькают перед глазами, все еще причиняя боль. Это не должно повториться. Ди решительно переводит взгляд за спину Колу, напоминая, что её ждет незаконченное заклинание и Майкл, которого пока удается держать под контролем. Сейчас ей вновь хочется снять его, выпустив охотника и натравив его на Клауса, чтобы тот заплатил за все, что сделал. Как только её друзья будут в безопасности...
Давине приходится вернуться в комнату, когда Кол начинает говорить. Его голос переключает на реальность, в которой она отчаянно потирает браслет, наверняка выглядя странно — поспешно разомкнув руки, она пытается куда-нибудь их пристроить, наконец устраивая в заднем кармане. Снова небезопасно, но она все равно не чувствует себя комфортно, так какая разница? Тем более, что Кол прав — у него было предостаточно возможностей убить её и без длинных вступительных речей.
Она действительно почти начинает возмущаться, когда слышит предложение о помощи — даже если, на самом-то деле, нечем крыть в ответ. За время, проведенное вместе, она всегда обращалась к нему за помощью. И Кол помогал, учил, отвлекал от жизни затворницы на чердаке, даже если все это время вынашивал план, как добыть немного её крови.
— Те кинжалы, которые нейтрализуют других, — она на несколько секунд замолкает, понимая, что Кол тоже входит в их число, немного хмурится, прежде чем продолжить, делая несколько шагов по комнате. У Давины все еще есть её план и он вполне рабочий, но стоит просчитать все возможности. Тем более, что в познаниях младшего Майклсона, в отличие от его честности, сомневаться не приходилось. — на нем не работают. Я пыталась воссоздать заклинание, наложенное на них, но ничего не вышло. Как ты собираешь это сделать?
В своих рассуждениях она продолжает ходить по комнате, пока не оказывается прямо напротив Кола, неуверенно поднимая взгляд, когда замечает это. Хочется сказать, что дело не в её друзьях, а в том, что они будут расплачиваться за её ошибки. Дорого расплачиваться, а она ничего не сможет сделать, потому что сил противостоять Клаусу и его семье у нее не хватит. Не напрямую, не когда дело касается тайком отравленной воды или укуса оборотня. Но вместо этого отступает на шаг, неловко прокашливаясь:
— Почему ты не пришел с этим предложением сразу? У меня есть свои причины пойти против Клауса. Не обязательно было делать...все остальное, — Давина старательно переделывает вопрос в утверждение практически на ходу, чувствуя усталость от яркой вспышки злости. И понимая, что, скорее всего, это был самый простой способ подобрать к ведьме, страдающей недоверием ко всем, кого плохо знает, почти не общается со сверстниками и живет на чердаке церкви.

Похоже, за время своей миссии Кол узнал о ней не все — по крайней мере, он выглядит удивленным, когда слышит о том, какую роль сыграла во всей этой истории её семья. Ди предпочитает отмахнуться, причислить мать к ведьмам французского квартала, даже если Ками с грустной улыбкой тянется к волосам, а Джош входит в режим «члены клуба, которым не повезло с предками», предлагая выпить, когда ей будут наливать. Или когда Марселя не будет поблизости. Она не помнит, слышала ли её голос, когда была по ту сторону, и не хочет вспоминать. Поэтому глухое удовлетворение быстро сменяется тупой ноющей болью, даже если сквозь нее получается понять чужое желание — она тоже не хотела бы её в свою новую семью. Клэр не представляла, что чувствовала бы, будь у нее в родне Клаус. И все же нелегко поверить словам человека, носящего ту же фамилию, что и их якобы общий враг. На её памяти только Майкл мечтал уничтожить Клауса и он ни разу не упоминал о том, что кто-то из детей поддерживал его безумную идею. Даже наполовину. И на самом деле, большой вопрос, как отреагирует Кол, если узнает, насколько далеко «маленькая ведьма» готова зайти в своем желании избавиться от его брата.
Клэр нервно передергивает плечами, стараясь не думать о том, что рассматривает вариант сделки — еще одно дурацкое слово, позаимствованное у древних, и едва ли на самом деле сильно отличающееся от манипуляции — с тем, кто вполне мог втираться к ней в доверие вовсе не ради крови, а чтобы узнать, что она замышляет. Вдох-выдох. Участившиеся сердцебиение, конечно, можно объяснить и общим возбуждением после вскрывшегося предательства — версию с романтикой она собиралась отрицать до последнего — но лучше не рисковать.
Давина едва сдерживается, чтобы не ляпнуть, что nexus vorti — тоже, по факту, всего один ингредиент, но масштаб космически редкого явления явно превосходит рядовые составляющиеся заклинаний ведьм, но вовремя останавливается. Она уже почти начала, замерев посреди выдоха, прежде чем запнуться, так и не произнеся ни слова и поспешно отводя взгляд в сторону. Как объяснить источник своих знаний? А сферу применения? Все время быть начеку в настолько взвинченном состоянии и не подавать знаков, которые её погубят, было чертовски тяжело. Что вылилось во вполне закономерное раздражение, сопровождающееся прищуренными глазами и недовольным тоном:
— И что это за недостающая часть, ты, конечно же, не скажешь? — на самом деле, она тоже бы не сказала. Но лучшей защитой все еще было нападение, да и у нее явно было преимущество в части утраченного доверия, которым она не собиралась пренебрегать, складывая руки на груди. — Но тебе нужна моя кровь, чтобы попасть в склеп, — да и на самом деле, приглашение на кладбище тоже, поскольку за время его отсутствия в городе прошлое утратило силу, но об этом Клэр решает умолчать. В конце концов, она вполне может вскрыть склеп сначала сама, даже если ей меньше всего хочется появляться в обители ведьм, где есть и её могила. — и моя магия, ведь вы там с кем-то почти доделали кинжал. Не находишь, что для союза требуется немного больше доверия?
Она возвращает ехидную улыбку, даже если выдавливает её сквозь силу — её мало веселит абсурдность ситуации и игры слов. Попытки вести переговоры и торговаться, не выдать себя и еще черт знает что скрывают обычную попытку вернуть контроль над ситуацией. А он ей нужен — и это не просто упрямство, а почти физическая необходимость. Пагубная привычка после бессонных ночей на чердаке, когда не можешь заснуть из-за мыслей, что тебя в любой момент найдут и убьют. И хотя теперь не ищут, но страху внутри все равно — все рушится и этого достаточно.
Кол прав — даже несмотря на хлипкий мир с Ребеккой, она скорее поверит в то, что та будет на стороне Клауса, чем доверится первородному. Он мог бы прикинуться обычным вампиром, но отсутствие его среди знакомых Марселя тут же посеяло бы в голове Ди сомнения, а на счет ведьмака спрашивать она бы не стала. Людей внутри ковенов, с которыми она могла бы поговорить, не осталось, поэтому никто не мог опровергнуть легенду, а познания в магии с лихвой компенсировали её отсутствие. Она поджимает губы, признавая, пусть и про себя, что других быстрых способов подобраться к себе не оставила, старательно отгораживаясь ото всех, кто мог приблизиться слишком сильно. По крайней мере, тот использовал только её наивность, в отличие от Клауса, не брезгующего внушением и риском для жизни её друзей.
— Как показывает жизнь, правильно делаю, — защищается она, в порыве накрывая хлопающие ладони своими, чтобы опустить те вниз. Раздражает. Даже если против всего сказанного тяжело спорить. Но она слишком зла, чтобы сдаваться так просто! — Ты вроде упоминал, что у тебя была масса возможностей убить меня? Вот и учил себе спокойно!
Препирательства чисто ради препирательств, но признавать, что обман был оправданной частью риска выше её гордости и сил. Слишком уж противоречит большинству её убеждений, даже если с теми не согласна добрая половина Нового Орлеана. И все же Клэр упрямо выдерживает чужой взгляд и сократившееся расстояние. Вторая часть вопроса как будто бы осталась без ответа и в том состоянии, в котором она была, Ди все устраивало. В конце концов, и этому можно найти объяснение, но Кол продолжает буравить взглядом, возвращаясь к опущенному, чем заставляет щеки полыхать — это его влияние никуда не делось, даже если очарования стало меньше. Или она теперь успешнее от него отгораживается, переводя взгляд на собственные руки. Ей было почему-то грустно слышать о том, что это не просто часть плана. Наверное оттого, что она больше не сможет позволить себе опрометчиво довериться радости внутри, загоняя её как можно дальше. Поэтому вновь поднимая взгляд, она сглатывает, чуть наклоняя голову:
— Пора бы научиться, — на улыбку её не хватает, так что с губ разве что срывается едва различимый смешок, после чего Ди мотает головой, будто пытаясь отогнать от себя мысль о том, что подобное признание вполне может оказаться честным объяснением, почему Кол выбрал, куда бить. Или просто усмешкой над самой собой. Так или иначе, но рука занимает свое место между ними, когда Клэр вновь отходит, не давая приблизиться к себе вновь, пусть и не применяя магию. — Думаю, что нам будет лучше сосредоточиться на плане. Тем более, что в городе полно тех, кто захочет нам помешать. Кстати, — был еще один момент, который её смущал и который все еще не был озвучен: — Кто еще знает о твоей миссии?

Клэр хмуро смотрит в ответ, прекрасно понимая, что идет ко дну в своих попытках торговаться — с её упрямством срабатывает только метод силы, который она сама с переменным успехом применяет со времен жатвы. И который чаще всего применяют к ней в ответ. Было глупо надеяться, что тысячелетний вампир окажется не в состоянии предоставить ей аргументы против её настойчивого желания знать все подробности. Да и репутация играла против нее: Элайджа вполне мог рассказать брату о том, что она пыталась выяснить способ убить первородного еще во времена их непродолжительного общения на чердаке. И сколько бы не хотелось протестовать, что она не убийца, а лишь защищается, вопрос доверия это бы не решило.
— Ладно, — раздраженно выдавливает Ди, упрямо складывая руки на груди. У нее уже есть способ убить первородного, но заговаривать о коле из белого дуба — даже чтобы позлить Кола и показать, что она и без его вклада чего-то стоит — не самая лучшая идея. Даже если очень хочется. Да, для ведьмы она отвратительно мало знала о магии, не говоря уже о том, что привыкла к грубому выходу огромной силы. Предки, которые обучали других, в её случае предпочли привить послушание и покорность, а не знания. А Кол был ходячей энциклопедией, в то время как даже Майклу приходилось комментировать Клэр заклинания собственной жены, чтобы та справилась со своей задачей. То, что он делился с ней, хотя мог этого и не делать, сославшись на длительное отсутствие в городе, заставляло Клэр идти на попятный. Кол все еще предлагал ей помощь, даже если взамен ему нужна её кровь и магия, а не общество. — Можешь не говорить. Пока.
В конце концов, они и раньше обходились без правды.
Давина и правда мечется, от подозрений к пониманию, а потом обратно. Сомневается в обещании не трогать её друзей, вскидывается от странной позиции, что если тебя не убили, имея такую возможность, то это автоматически превращает кого-то если не в друга, то в человека, заслуживающего доверия. Особенно после того, как оно было построено на лжи. Что если тебе передавали ценные магические знания, чтобы использовать в собственных целях, то это тоже что-то значит. Элайджа тоже учил её взаимовыгодному обмену, но в конце концов участвовал в похищении Тима и попытке удержать её в Новом Орлеане, чтобы использовать в качестве оружия. Сделка не равнялась дружбе, как ни крути. И хотя Кол делал многое за пределами простых попыток добыть её кровь, страх, что это все — лишь способ узнать о Майкле и её планах, становится все сильнее, заставляя злиться и с недоверием относиться к каждому слову. Тем более, что тот с таким усердием топтался на теме её смерти, что еще немного и он полетит в стену в качестве опровержения того, что это так уж легко сделать.
— Да, — цедит она, впрочем, довольно быстро чувствуя перемену чужого настроения. Кажется, слова по поводу чувств Кол полностью принял на свой счет. Это даже немного забавно, хоть и обескураживает — что ни говори, а она привыкла к его приветливости, шуткам и флирту. Поэтому тот холод, что сейчас идет от него, заставляет немного поежиться, вдыхая воздух маленькими глотками, потому что другому тот походу нужнее.
Был он разочарован тем, что все пошло не по плану или действительно обижен, Ди не знает. Разумнее склоняться к первому, ведь он дурил ей голову все это время, но глупая надежда, что не все слова были ложью все равно теплится внутри. Даже если она отказывается от того, что они значат. И даже если Кол сейчас намного больше похож на первородного вампира, опасного и безжалостного. Которого давно пора как следует стукнуть магией за фанатичную любовь к вранью, потому что его слова о союзниках не вписываются в череду событий, приведших к этой ссоре. А точнее — телефонному звонку.
Она зло буравит взглядом его спину, борясь с желанием наплевать на все и все-таки устроить встряску его сосудам. Или просто толкнуть вперед — жаль, конечно, ингредиенты, но зато один высокомерный обманщик проедется лицом по столу, а она не спалит весь дом, поджигая свечи из-за хлещущих через край эмоций. Да и у нее нет денег, чтобы вставлять в домике новые стекла.
— Серьезно? А этот Финн имел в виду другую ведьму, когда говорил тебе о задании? Или у тебя несколько склепов в городе? — язвительно уточняет Давина, предпочитая лишь сделать несколько шагов вперед, чтобы добраться до комнаты, замявшись на пороге. Как будто если не заходить, то внутри еще останется что-то нетронутое. Пожалуй, в этом кроется еще одна причина, почему она не швыряет собеседника магией — чтобы оставить себе возможность вернуться в комнату, в которой осталось довольно много счастливых моментов, а не найти лишь следы разборок. Глупо. Глупо и смешно. — Это не похоже на «никто».  Или я не могу знать, кто тебя ко мне подослал? Паршивый тогда у нас план.
Шаг за порог дается куда легче. Некоторые воспоминания не сохранить — ей стоило усвоить это после жатвы, после Моники, воскресшей её врагом. К черту. Подойдя к столу, она обходит его с другой стороны, начиная собирать вещи. Красные свечи идут туда же — в конце концов, ими может запастить её блистательный учитель, раз уж него зарыт магический клад в её семейном склепе. А ей нужно взять то, что пригодится для разрыва связи, гримуары. Ди упорно нагружает сумку и складывает часть книг в кучу, намереваясь тащить те в руках. А отчасти просто хочет убрать напоминания об их занятиях.
— Посмотри, не нужно ли взять что-то для твоего волшебного кинжала. Я пока больше не планирую сюда возвращаться.